Простые вещи - Марианна Юрьевна Кожевникова

Александр Павлович взглянул на красный глаз светофора, притормозил и облегченно вздохнул — Посад! Еще два поворота, и дома!

Весь последний месяц в горячке сценарной работы он бывал тут короткими наездами, даже ночевал нечасто, а теперь сдал работу и ехал выспаться и отдохнуть. Дорогой он с удивлением отметил, что, пока днями и ночами работал, подгоняемый нетерпеливыми киношниками, наступило лето, по опушкам кружевной пеной белеет сныть и совсем недолго осталось ждать пестрого душистого разнотравья. В Посаде примет лета меньше. Выросшие не так давно глухие заборы не давали рассмотреть, как бывало прежде, порозовели ли гроздья красной смородины — она первая подавала знак о лете. Интересно, что же у него-то в саду делается? В прежние годы у Сани все руки до сада не доходили, а в этом уже и ноги никак не дойдут… Он улыбнулся, но не весело — вымотался. Были и другие причины для грусти, но он их не хотел касаться. Хотел, не хотел, а мыслями все равно возвращался.

Въехал в гараж, закрыл его и вошел в калитку. На крыльце уже стояла Вера и улыбалась.

— С приездом, Александр Палыч! — поприветствовала она его. — А у меня борщ. Будете?

— Доброго вам здоровья! Кто ж от вашего борща отказывается, Верочка? Всенепременно буду. Только дорожную пыль смою, переоденусь.

Вера загремела кастрюлями и тарелками на кухне, он заскрипел ступеньками к себе наверх и обрадовался привычному уюту — широкой тахте, окну-фонарику и такому надежному, удобному письменному столу. Сядет он за него и начнет писать свой исторический роман! Вот только передохнет немного, отдышится. С преувеличенной бодростью Александр Павлович пофыркал под струей воды, надел свежую рубашку и спустился вниз. Сел за стол и даже улыбнулся Вере, но с первой ложкой борща снова погрузился во что-то безотрадное, что вот уже с неделю угнездилось в его душе и никак не отпускало. Так он и сидел, не замечая, что ест. А когда дело дошло до чая, Вера его окликнула, но он ее не услышал.

— Александр Палыч! — позвала Вера Саню уже в Четвертый раз, но он словно окаменел над налитой чашкой, глядя прямо перед собой.

Тогда она уронила на пол чайную ложечку, и джентльмен, который наряду со многими другими персонами обитал в Александре Павловиче Иргунове, которого близкие друзья-приятели прозвали Конек-Игрунок, писателе, журналисте, переводчике с французского языка, начинающем киносценаристе, мгновенно очнулся, наклонился и подал Вере ложку.