— Что? Что такое?
Капитан тряс Марину за плечи:
— Девочка моя! Тебе плохо? Что случилось? Скажи, что произошло?! — Он кричал: — Живот болит? Живот?! Скажи правду!
Марина собралась с духом и выпалила:
— Печка заболела!
Мы онемели от ужаса.
И кинулись на кухню.
ИСТОРИЯ СЕДЬМАЯ.
АДСКИЙ ГАЛАКТИЧЕСКИЙ ПЕКАРЬ
Рядом с печкой хлопотали Людочка и Ярцева. Печка жалобно стонала и хлопала дверцей духовки:
— Ох, мочи моей нет! Что же это делается, граждане? Что же творится…
Мы с капитаном спросили хором:
— Печка, что с тобой? Заболела?
— Душа у нее болит, — ответила Ярцева, поглаживая печкин бок.
Печка зажгла сразу все конфорки и простонала:
— Плохо мне! Ой, плохо, граждане! Душу рвет не по-детски, когтями ядовитыми терзает, зубами гнилыми треплет, матом ругаться хочется на жизнь распроклятую!
Капитан облегченно вздохнул, прислонил грузное тело к стене и строго произнес:
— ПОГ-2, немедленно прекрати паясничать.
Ярцева возмутилась, нервными пальцами схватившись за беджик:
— Она по-настоящему!
— А если по-настоящему, — сказал капитан, повышая голос, — пусть завязывает с бабскими истериками. ПОГ-2 демонстрирует поведение, недостойное русской печи, создающей в доме тепло и уют. Настоящая русская печь и в огонь, и в воду, и коня на скаку… а это что? Это не коня, и не воду, и не огонь… Нет, так не годится. Совсем не годится, если желаете знать мое мнение!
Печка не обращала внимания на капитана и продолжала стенать. Капитан поправил фуражку, закатал рукава и сказал:
— По-моему, кого-то пора отшлепать.
Печка тут же возмутилась:
— Как это отшлепать? Не имеете права! Нарушение моих конституционных прав! Я жалобу настрочу куда надо!
Капитана передернуло:
— Ах, жалобу, — угрожающе произнес он. — Жалобу, значит… пригрели, называется, змеюку на пузе. Мы все для нее, а она… жалобу, ишь ты! Сейчас я тебе покажу, четырехконфорочная гадюка, из чего кулаки настоящего мужчины сделаны! — Капитан стал неумолимо надвигаться на печку. Ярцева смело загородила печь собой и беджиком. Капитан остановился, тяжело дыша и сверля навигатора взглядом. Ярцева не боялась гнева капитана и продолжала твердо стоять.
— Так, оглоеды, — сказала Людочка, вклиниваясь между ними. — Перестаньте немедленно!
Капитан произнес сурово:
— Людочка, я вас бесконечно уважаю, но вы же видите, что творится! Должны, черт подери, видеть!
Людочка кивнула:
— Я вижу. Вы нервничаете. Ярцева нервничает. Все нервничают, потому что наш полет затянулся. Верно, Маркин?
