— Здравствуйте, Анна Федоровна. — улыбнулся Аркадий. — Мы вернулись. А Ричард, он что, где-нибудь задержался?
Аркадий уже понимал, что вопрос не имеет смысла, что Ричард не задержался и не мог задержаться…
— Ричард? — повторила она. — Нет. Не задержался. Он не вернется. Никогда больше не вернется. Никогда…
— Как это — никогда?! — Борис закричал от страха, кинулся к ней, схватил за плечи. — Как никогда не вернется?! Ему что, добавили срок?
— Нет, Коля… Его больше нет на свете.
Аркадий шагнул вперед, быстро и мягко отодвинул друга в сторону, тронул женщину за руку.
— Анна Федоровна, это мы приехали. К Ричарду. Это мы, Борис и Аркадий. Где Ричард?
Проблеск сознания мелькнул в ее глазах.
— Да, это вы… А Ричарда нет, он умер…. Руки на себя наложил… За две недели, за две недели до конца… До воли.
Она отвернулась и снова взмахнула топором, от сильного удара во все стороны брызнули холодная кровь и кусочки костей.
Но потом вдруг отбросила топор, повернулась и вновь пристально посмотрела на них.
— Да. Ведь это вы. Пойдемте в дом. Посидим, помянем…
В парадной комнате было тихо. Все трое подавленно сидели у скудно накрытого стола. В клетке, подвешенной у окна, прыгали по жердочкам два волнистых попугайчика и чирикали.
— Написали… Психическое расстройство. Глубокая депрессия, — сказала мертвым голосом Анна Федоровна, в ней уже все перегорело — и боль, и страх, и горе.
— Знакомо, — сквозь зубы буркнул Борис. — Всем так пишут.
Аркадий осторожно тронул женщину за локоть.
— А в его последнем письме домой… что-нибудь было?
— Нет. Как обычно. Смешное письмо… Он ведь был такой веселый. Часто писал. — И без паузы, тем же механическим тоном она закончила: — Уезжайте ребята, все кончено. Простите меня, но уезжайте. Мне плохо с вами.
— Да, конечно! — Борис резко встал. — А вам, Анна Федоровна, ничего не надо? По хозяйству? Дров привезти-наколоть? Или за картошкой.
— Ничего, ничего. Не надо уже ничего… Хотя, да. По-человечески надо. Вы же были как братья Ричарду. Подите сюда.
Она с трудом поднялась из-за стола, прошла через комнату и открыла узкие двери.
Небольшая комната с квадратным окном, в отличие от остальных помещений, выглядела «городской». Полированный письменный стол, застекленные книжные полки, электрическая пишущая машинка, жесткий аскетический диван. На стене, между портретами Пушкина и увеличенной фотографией М. Булгакова висел большой черный бархатный берет с пером и длинная театральная шпага с притупленным жалом.
