— Почему же, приятель?
— Я и есть бай Илия, только мы тут горбатимся на Запад. Мы тебе не просто работяги, а настоящие артисты. Не сможешь оплатить мое искусство, зачем лишать семью отдыха на море. Вот поедешь на пару лет работать в Ливию, купишь себе «мерседес» — и тогда милости просим!..
— Я приехал не из-за машины.
— Так ты не тот ли доцент, которого мне обещал Пешка? Значит, это ты будешь готовить моего сына по истории?
— Я не доцент… Я полковник Евтимов.
Его глаза симпатично съехались к переносице, он почесал голову под шапочкой и стал напряженно всматриваться в мое служебное удостоверение. Потом лицо озарилось приветливой улыбкой — Илия мне простил! Он пригласил меня к себе, и мы поднялись по лесенке к веранде с заколоченными рамами и декоративными стеклами. Перед дверью строем стояли тапки и башмаки со стоптанными задниками, а в коридоре одиноко висело расписное блюдо с вмонтированными в него электронными часами.
Наверняка в доме работало отопление: в гостиной стояла невыносимая духота. Прыщавый подросток развалился в кресле и смотрел по телевизору фильм о каратэ с участием неотразимого Бруса Ли.
— Вот этого удальца будут готовить по истории? — осведомился я любезно.
— Понимаете, товарищ Евтимов, в армию попасть легко, а в университет — трудно. Разница, как говорится, небольшая, но существенная.
Паренек не обратил на нас внимания, пока отец назидательно не выставил его за дверь. К ужасу претендента на обучение в вузе бай Илия вырубил видеокассетник и выключил цветной телевизор. Я позволил себе нахально сесть в кресло.
— Выпьете немного виски?.. Да и фундук привезли мне вчера из Константинополя.
— Я не употребляю алкоголь, когда на машине.
— Эх, да вы… — погрозил мне шутливо артист Чешмеджиев и исчез.
Все в этой комнате выглядело безумно дорогим и безвкусным. Громоздилась резная, сделанная под старину мебель; диваны были обиты розовым плюшем; на стене висели два натюрморта, нарисованные, на мой взгляд, художником-маринистом. Разукрашенная дубовыми солнцами тумбочка, казалось, таила в себе множество секретов, но сверху на ней лежал открытый роман «Шогун» — сын бай Илии демонстрировал свою «любовь» к болгарской истории. Чешмеджиев быстро вернулся, неся две чашки с ароматным кофе, бутылку «Джонни уокер» и тарелочку с обещанным фундуком.
— Льда у меня нет, — сказал он, извиняясь, — но сын принесет холодной воды. Чем я могу быть вам полезен, товарищ Евтимов?
— Мне хочется поговорить об Искренове. Он был вашим приятелем, а также заместителем генерального директора производственного объединения «Явор».
