— Любим. Просто некогда ходить.
— Опять по три смены подряд стоите?
— Бывает.
— Было бы из-за чего, а то — котелки, — сказала Зойка.
— Какие котелки? — Оля смотрела на неё с недоумением. — С чего ты взяла?
— Сам Королёв сказал.
Оля засмеялась:
— Если сам Королёв, то…
— Вот так и знала, что он меня обманывает, — сказала Зойка. — Лишь бы на завод не пустить.
— Да тебя туда не возьмут, — ответила Оля. — Тебе нет восемнадцати, в горячий цех нельзя.
— Нашли маленькую, — недовольно сказала Зойка, но потом, примирительно улыбнувшись, похвастала: — А я в детдом ухожу, пионервожатой.
— Это очень хорошее дело, — серьёзно сказала Оля, — я сама в детдоме выросла.
Они сидели на широкой веранде. Пришли сюда вшестером из театра, где Зойка отработала свой последний день. Начинаются экзамены. Им уже не придётся видеться так часто, как прежде, вот и решили посидеть. И вообще, такой отличный майский вечер, такой воздух, такая лунища! Разве можно сейчас разойтись по домам?
— Поболтаем, чаю попьём с печеньем, — предложила Рита. — Мама сегодня утром пекла. Она всегда печёт что-нибудь вкусное по воскресеньям.
И вот они сидят на веранде у Риты, пьют чай с печеньем, и Генка Сомов мечтательно говорит:
— Кончится война, я после школы поступлю в институт, буду изучать историю и женюсь на девчонке, которая научится хорошо печь пироги и печенье.
— Ка-баль-е-еро… Сладкоежка ты, вот кто, — с шутливым пренебрежением осудила Генку Таня.
— Вот на тебе, Танечка, не женюсь, даже если ты научишься печь пироги, — в том же шутливом тоне продолжал Генка. — Ты сама живешь по расписанию и мужа заставишь.
— Балда! Не по расписанию, а по режиму!
Ребята рассмеялись.
— Никуда ты не поступишь, на фронт сбежишь и дослужишься до полковника, — улыбаясь, сказал Лёня.
— До полковника? За войну? Не успею, — возразил Генка.
— Успеешь. С твоими-то способностями.
— За год не успею, а через год война кончится. Вон как фрицев под Ростовом турнули! Теперь погонят цурюк, на запад!
Лёня с сомнением покачал головой.
— Неужели война через год не кончится? — спросила Таня.
Все разом притихли и почему-то стали смотреть на Лёню. Он был немного старше по возрасту, но казался ещё взрослее, так как был высок и крепок, а главное, эвакуируясь с госпиталями, где работала мать, врач-хирург, уже видел много чужих страданий, разбитых бомбёжками домов, сам не раз попадал под артобстрелы и бомбёжки. В общем, был очевидцем того, о чём ребята только слышали по радио или читали в газетах. Они смотрели на него и ждали ответа. Он понял. Ответил просто, без всякого драматизма:
