Легенды Седого Маныча - Идиллия Дедусенко

Солнце клонилось к Манычу, когда на хуторской дороге появились двое. Досужие бабки, сидящие на завалинках, узнали в парне Дмитрия, который полгода назад ушел в отряд красного командира Апанасенко. А с ним шла молодая женщина. Такая красивая… просто икона, да и только! Но, видать, с характером. Митя потом говорил, что казачку с Дона взял себе в жены.

Хуторянам не раз случалось ходить по степи, любуясь колокольчиками, васильками, ромашками, одуванчиками. Хороши они, а выделить какой-нибудь цветок трудно. Но вот вспыхнет среди зеленой травы алый мак — так и потянет к нему, как тянет к яркой красоте еще никем не разгаданная сила.

Наверное, то же самое испытывали и хуторяне при виде Митиной жены. А она, снова проводив мужа в армию, редко показывалась на улице, особенно с тех пор, как схоронила свекра и осталась вдвоем со свекровью. Когда же проходила по улице, хуторские соперницы завистливо смотрели ей вслед и судачили:

— И так, почитай, мужиков на хуторе не осталось, так она остатных изведет, все по ней сохнут.

А казачка шла, высоко подняв голову, строгая и недоступная. Однажды вечером подстерег ее старший сын богатого мужика Саватеева. У этих Саватеевых уже немало греха на душе было. Стал он на дороге, ровно каменный столб, и говорит:

— Ты что же это нас, своих же хуторян, чураешься? Или мы хуже твоего Митьки?

Как глянула она на него своими черными очами — будто пригвоздила к дороге. Он-то не из робких был, но потом сказывал, что у него враз руки и ноги занемели от ее взгляда. А она спокойно так отвечает:

— Свои сейчас кровь за народ проливают, а вы плетни подпираете.

Обошла его не торопясь и поплыла лебедем дальше.

На хуторе снова, уже в который раз, было безвластие. Бои шли по другую сторону Маныча. За день до этого прошли через хутор красноармейские части, двинулись к Царицыну. Бабы высыпали из домов с кувшинами молока, с кусками сала, хлеба… Несли у кого что есть. Каждая думала ненароком со своим мужиком свидеться, только не оказалось в тех колоннах хуторских.

Митина жена дольше всех стояла при дороге, глядя вслед уходящим колоннам, пока не осело последнее облачко пыли, поднятой солдатскими сапогами. Стояла и ждала неизвестно чего, словно чуяло что-то ее сердце. Ветерок трепыхал концы роскошного платка, подаренного ей мужем.

Платок тот был на зависть всем хуторским бабам. Одна саватеевская невестка торговалась с солдаткой, золотой перстенек с бирюзой за него предлагала. Не отдала! Мужнин подарок, сказала, дороже всякого золота.