Никанор и тут подладил Стройкову.
— При вашей работе как же это мимо души проглянуть? Глаз у вас, Алексей Иванович.
— А вот проглянул…
— Жигаревых? — не утерпел Никанор. После такого признания он еще налил в стакан.
— Догадлив ты, Никанор Матвеевич, с лету хватаешь.
Не обижайся. Я с дураком и говорить бы не стал, хотя дурак-то все и скажет без сортировки.
В это время из-за кустов вышла Гордеевна с ведром барды — так вся и вспрянула с испуга, увидев Стройкова.
— Видеть вас рад, Гордеевна, — сказал Стройкой.
— И мы вас, Алексей Иванович, — скрывая испуг, как можно нижайше ответила ему Гордеевна и, заметив, что Никанор глазами показал на тропку с поворотом отсюда, успокоилась: не лихо тут, беседа, значит.
— Да закуски постарайся сюда, — сказал Никанор.
— Может, в избу пошли бы? — обратилась Гордеевна к Стройкову.
— Благодарю. Скоро ехать надо.
Когда скрылась Гордеевна, Стройков расстегнул гимнастерку: жарко.
— Искупаться бы.
Вода уж на холод пошла. Но река так манила своей прохладой, что Стройков не вытерпел. Разделся.
Он не сразу бросился в воду, а робко вошел, пожимаясь. Потом, вскрикнув, окунулся с головой и поплыл, шлепая сильно руками.
На берегу прикрыт гимнастеркой револьвер.
После купанья посвежевший, с гладко причесанными мокрыми волосами, одетый во всю свою форму, он выпил и второй стакан с особым удовольствием, чтоб согреться, вода была холодна.
— Что ни говори, а здорово сотворен мир, с отделкой исключительной, до крапинки на какой-нибудь букашке или цветке. А вот человек в недоделке остался. Главное, так сказать, сотворение, цель жизни — и с недоделкой, словно кто помешал. А недоделка-то знаешь где? В мозгах.
Никанор и себе налил половинку стакана.
— Так точно, в мозгах, — выпив, подтвердил Никанор с ожиданием разговора еще более интересного.
— Не забыл ты, конечно, Никанор Матвеевич, председателя вашего Желавина?
— Как же забыть? Случаев таких у нас не припомню: был человек и пропал.
Стройков огляделся: нет ли кого?
— А пропал ли?
Тут уже, после этих слов, и Никанор огляделся, поближе подсел к Стройкову.
— А пропал ли? — повторил Стройков, и голубые глаза его с веселой хитрецой вдруг заледенели на миг.
Страшно стало Никанору.
— А что?
Самое сокровенное слово, которое ждал Никанор, спугнула Гордеевна: она принесла в тарелке, закрытой холстиной, малосольные огурцы, сало и хлеб.
— Ступай пока, — сразу же и отправил ее назад Никанор.
Как только ушла Гордеевна, Никанор достал из кармана складной нож, потер лезвие о штаны и нарезал сала.
