— Ты мне прежде прямо скажи. Сам ты как думаешь: пропал он или нет? — спросил Стройков Никанора.
— Пропал, раз нет.
— Ты не вейся, а говори. Пропал, а тень-то какая?
— Не знаю, Алексей Иванович. Слух нехороший был.
Убили, мол. А что, или опять какой-то разговор? — полюбопытствовал Никанор.
— Да вот и у нас с тобой разговор, — ответил Стройков и поправил револьвер на боку с беспощадной какойто усмешкой.
Никанор для Стройкова положил ломоть сала на хлеб.
— Да ведь под такую закуску надо опять стакан мочить.
— Не размокнет, стеклянный, чай.
Выпили по половинке стакана.
— Вот ты по лесу ходишь каждый день. Ты заметил что-нибудь такое?
— Нет, не замечал. А пропасть в два счета можно.
Пошел купаться — и нет.
— А одежонка?
— Где купаться, а то и сопреет — не найдешь.
— Вот, говорят, он вроде как потерянный ходил перед этим, и на берегу, где брод, заметили: что-то искал все в траве.
— Что тут теперь голову ломать, Алексей Иванович?
Тогда не узнали, а теперь что прошлогодний гриб искать…
А что это вы вдруг? — с еще большей настороженностью спросил Никанор.
— Постой. Нас тут никто не подслушивает? — снова огляделся Стройков.
Никанор поднялся и ближние кусты обошел. За бочку с бардой заглянул.
— Кому тут по такой сырости ходить? — успокоил он Стройкова.
— Тут на нашем разговоре точка, — сказал Стройков. — Поручение тебе будет. Об этом говорить не следует. Я тебе верю. Знаю преотлично. Праздники скоро. Запомни, какие будут разговоры в связи с Желавиным. Мне передашь. А разговоры будут!
Стройков поднялся. Поднялся и Никанор.
— Избавьте, Алексей Иванович. В чем помочь, всегда готов, а на это нет, не согласен.
— Вот и прошу помочь своей же Советской власти.
С доверием к тебе… Два часа назад напротив Захарьсвского, по вашей стороне, в лесу, когда брали мох для конопатки избы, под слоем мха обнаружен труп… Желавин.
Никанор поднял руку.
— Не может быть!
— Череп рассечен топором.
— Убили!
— Преступника надо найти. Исполни, о чем я просил.
Никанор щелкнул каблуками и взметнул руку под козырек:
— Слушаюсь!
— Встретимся после праздников часов в восемь утра. Где бы это нам поскрытнее?
— А вон у дальней пуни. Глухота там, — подсказал Никанор.
Стройков поставил ногу в стремя и взмахнул на коня.
— А что ты тут запретное зелье гонишь, мальчишки мне сказали, когда к хутору подъезжал.
— Вот пострелы!
— Так что сворачивай свой завод. До встречи!
— Счастливо, Алексей Иванович. Путь добрый.
Никанор вернулся к аппарату. Из горлача уже текло через край. Никанор заторопился, да руки будто задеревенели — опрокинул горлач. Сколько самогонки пропало.
