«Если прокаженный, проклятый аллахом, осмелится приблизиться к стенам города — побейте его камнями», — так гласит исламский закон. Святой закон — высший руководитель правоверного во всех его поступках. Хурофот — это все то, что связано у нас с понятием ханжества, суеверия, невежества и изуверства.
Ульсун-ой сидит взаперти уже двадцать один год. Когда она последний раз видела солнце, ей было всего шесть лет. Через семнадцать лет в ту же тюрьму, где сидела Ульсун-ой, попала ее сестра Моника-ой. Когда ей исполнилось тринадцать лет, у нее тоже появились на руках зловещие пятна. Весь кишлак впал в панику. Аллах поразил своим проклятьем Чуян-тепа. Фанатики требовали изгнания всей семьи Аюба Тилла. Но сошлись на том, что и вторую дочь Тилла запрет на замок. Так он и сделал.
За девочек заступиться было некому. Мать подчинилась требованиям своего супруга и повелителя.
О сидевших под замком в кишлаке старались не вспоминать. Все были удовлетворены тем, что больные махау изолированы. То, что они переживают, каково их положение — никого не интересовало. Ибо мулла местной мечети разъяснил, цитируя какой-то древний хадис: «Тот человек, на которого бог наложил клеймо проказы, умер. Родные да оплачут его и да похоронят в своей памяти!»
Но религия и законы — это одно, а требование жизни — другое. И вот для того, чтобы Моника-ой и Ульсун-ой не ели даром хлеба, отец решил заставить их работать. С большими предосторожностями, через дыру, вырытую в стене, в каморку протолкнули ткацкий станок и все необходимое для тканья. А для того, чтобы сидевшие в заключении не посмели отказаться от работы, их предупредили:
— Если откажетесь ткать, то будете лишены пищи и умрете голодной смертью.
Время шло. Несчастные работали. Замок с двери не снимался все эти долгие годы. Больше того, он не снят еще и до сих пор. И тот же страх заставляет молчать весь кишлак.
Невольно вспоминается момент из кинокартины «Прокаженная». Огромные буквы арабского изречения на стене мечети тяготеют над крошечной женской фигуркой, закутанной в паранджу и прижавшейся к подножью этой стены. Пока это прочная стена, она туго поддается разрушению. Но все же удар за ударом Советская власть сокрушает твердыню ислама, пробивает в ней все более широкую брешь.
И разве не характерно, что эту историю первым рассказал дехкор из этого самого кишлака. Именно он написал заметку в газету «Авози Таджик».
Здесь мы присоединяемся к этому дехкору и скажем вместе с ним следующее:
