Еще не стихло шарканье подошв и шлепание задников кавушей по красному песочку дорожки, как раздалось ворчание:
— Неверие людское подобно ночи. Тьма бежит от солнца. Гнев всевышнего настигает тех, кого хочет.
Снова говорил Пир Карам-шах. Он щеголял своей ненавистью к безбожникам кяфирам. Его побаивались князья и ханы от Кветты и Белуджистана до Северо-Западных приграничных провинций. Князья держали его подальше от своих тронов, потому что он грозно попрекал всех за приверженность к «пороку, вытекающему из кяфирского зловонного источника».
В жилище бухарского эмигранта Исмаила Диванбеги борец за веру Пир Карам-шах находил отдых от вечных скитаний. Здесь строго собюдались мусульманские молитвы и омовения, посты и благочестивые «зикры». Ничто в убранстве помещений не раздражало взоров верующих и не напоминало нечестивых обычаев европейцев. В саду возвышался построенный руками проезжих мусафиров — странников — бухарцев невысокий, изящной кирпичной кладки минарет. Поднявшись на него, мирза — секретарь Исмаила Диванбеги — пять раз в сутки возглашал неизменный азан, которым даже в полночь поднимал с постели гостей, дабы они не забывали прочитать ночную молитву. Построить мечеть Исмаил Диванбегн не смог, и на молитву все собирались на айване, отражавшемся резными колоннами в воде шестиугольного водоема, облицованного квадратным кирпичом.
В свободное от молитвенных бдений время здесь же, на айване, душеспасительные беседы. Паломников любезно встречали у Исмаила Диванбеги благообразные муллобачи — студенты «Дивбенда» — пешаверской исламской духовной семинарии. В ней царил суровый дух мульманской ортодоксии и религиозной нетерпимости, но выучеников ее настоятелями мечетей и проповедниками не допускали в Иран и Афганистан. Возможно, объяснялось это тем, что все, кто когда-либо закончил курс наук в «Дивбенде», удивительным образом сочетали фанатичную ненависть к кяфирам-европейцам с приверженностью ко всему британскому. А британцев на Среднем Востоке не жалуют.
Журчал арык, сливаясь с прозрачными водами шестиугольного хауза. Муллобачи расспрашивали «странников», пробравшихся в Пешавер из Советского Туркестана, о настроениях верующих. После полуденного намаза мусафиры-паломники отправлялись в город на поклонение святыням, а шелковые тюфячки на айване занимали хаджи-паломники, возвращающиеся из Мекки домой в Советский Туркестан. Настойчивых, настырных муллобачей интересовало, кто из родичей паломников работает в советских учреждениях, на железной дороге, на заводах, фабриках. Муллобачи не отказывались дать доброжелательные советы, где безопаснее перейти границу, как найти проводника-контрабандиста. Поиздержавшийся паломник мог тут же получить денежное воспомоществование. Слава о пешаверском доме Исмаила Диванбегн шла по всем странам Азии. Дом «Бессеребренника» знали и в Мекке, и в Стамбуле, и в Кашгаре, и в Багдаде, и в Лахоре, и дажее в Тибете, хотя тем живут не мусульмане, а буддисты-язычники.
