Кумырбек видел, что аскеры колеблются. Они вырастили девушку в своем кишлаке. Оки считали девушку своей. Они жалели её за несчастную её участь. Они смотрели на нее почти как на родную дочь. Суровые, непреклонные, дикие, они не терпели несправедливости.
Но из-за девушки ссориться со своим отцом-благодетелем, со своим господином начальником...
— Взять Аюба, — приказал Кумырбек. — Я из тебя, углежога, угля нажгу! И из него, из книжной душонки. Взять их, взять мерзавцев, безбожников... На своего отца руку поднять! На своего датхо, поставленного над их головами именем пророка. Да я их!.. Аюб Тилла и Юнус-кары без сопротивления дали связать себя. Аюб Тилла бормотал:
— Безгрешная голова до виселицы дойдет, а на виселицу не пойдет!
Их отвели в шалаш, на край поляны над пропастью. Шалаш стоял здесь испокон веку. Здесь зимовали угольщики.
У входа поставили двух аскеров с саблями наголо.
Мимо шалаша взад-вперед шагал Кумырбек. Носком сапога он отшвыривал камешки, веточки и яростно бормотал:
— Мятеж! Нарушение порядка! Хор-рошо! Повесить! В костер бросить!
Останавливался у шалаша, склонял лицо к темной дыре, заменявшей дверь, и сипел:
— Я и без фатихи женюсь. Отосплю с ней ночь. Вот и жена. И тоя-угощения не надо. Вот. А вас сожгу. Я с Моникой играть буду, забавляться, а вы, болваны, из ямы, поджариваясь, смотрите. Заступники! Смотрите! Завидуйте! В огне углей жарьтесь, а я в пламени ее прелестей расцвету. Собаки! Хорошо!
Кричать Кумырбек кричал, но разные мысли тревожили его не на шутку. Он вообще не очень-то любил раздумывать. Раньше, в минувшие дня басмаческих набегов, разве он вздумал бы церемониться с непокорными? Пристрелил бы — и все. Сейчас в протесте Аюба Тилла и тем более молокососа Юнуса-кары он усмотрел гораздо худшее, чем просто попытку вступиться за девушку. Неповиновение! Бунт!
Что он, Кумырбек, хотел совершить беззаконие, было ему понятно. Он сам себе удивлялся. Еще час тому назад он и не думал ни о какой свадьбе. Девчонка его не интересовала. Он выполнял поручение эмира, который повелел для каких-то там его замыслов выкрасть девушку и привезти за границу в целости и сохранности. Поручение вполне устраивало Кумырбека. Он и проделал все стремительно. Успел ворваться в спящее селение, вырвать из-под носа местных властей девушку. Кого-то побил, а может быть, и убил в кишлаке, говорят, даже родному дядюшке ишану чуянтепинскому Зухуру в ночной неразберихе влетело. Умчал Кумырбек добычу в горы, даже не посмотрев на нее тогда.
