— Не знаю-съ… — протянулъ дровяникъ. — Удивительно.
— Такъ вотъ знайте-съ… И знайте также, что принять ихъ я никоимъ образомъ не могу.
— Позвольте-съ… Вѣдь дрова не машиной рѣжутся, и если такое-нибудь полѣно…
— Нѣтъ, тутъ-съ не одно полѣно. Тутъ не объ одномъ полѣнѣ рѣчь.
Трущохинъ всталъ со стула и заходилъ по кабинету. Дровяникъ подумалъ и отвѣчалъ:
— И люди даже одного росту не бываютъ, а одни подлиннѣе, другіе покороче.
— То люди, а то дрова.
— Если, Александръ Иванычъ, которыя коротки, то можно откинутъ и мы возьмемъ ихъ обратно.
— Половину придется везти обратно. Вы сколько выставили?
— Да теперь саженъ около четрехсотъ. Впрочемъ, вахтеръ вашъ принялъ только триста.
— Ну, такъ вотъ, болѣе двухсотъ сажень придется везти обратно. Да нѣтъ, я эти дрова совсѣмъ не могу принятъ. Везите всѣ обратно. Сейчасъ я составлю актъ…
Дровяникъ вспыхнулъ и заговорилъ:
— Александръ Иванычъ, ваше превосходительство, да вѣдь это грѣхъ! За что-же вы хотите раззорить человѣка?
— Перестаньте! Грѣхъ былъ-бы тогда, если-бы и принялъ такія дрова! — возвысилъ голосъ Трущохинъ. — Да-съ. Везите ихъ обратно. Я не приму.
Онъ отвернулся отъ дровяника. Произошла пауза.
— Кажется, Александръ Иванычъ, мы всегда для васъ… — произнесъ дровяникъ. — За что-же, помилуйте, вы хотите заставить человѣка пить чай безъ сахару! Удивительно! Мы всегда…
— То-то и дѣло, что не всегда… — тихо отвѣчалъ Трущохинъ.
— Не знаю-съ… — покачалъ головой дровяникъ. — Впрочемъ, мы даже можемъ и сейчасъ… Вотъ-съ… Пожалуйте. Хотите, на пріютъ пожертвуйте, а то куда хотите. Росписки не потребуемъ.
Дровяникъ полѣзъ въ, карманъ за бумажникомъ.
— Не думайте только дешево отдѣлаться. Вѣдь вы ставите семьсотъ сажень одного швырка… — сказалъ Трущохинъ. — Поставка не шуточная.
— Знаемъ-съ.
Послышался тяжелый вздохъ. Дровяникъ вынулъ одну радужную и сталъ отсчитывать мелкія бумажки, но потомъ оставилъ ихъ, досталъ вторую радужную и, приложивъ ее къ первой, произнесъ, подавая ихъ Трущохину:
— Вотъ пожалуйте, что можемъ. А только ужъ, Бога ради, не тѣсните насъ. За что маленькихъ людей обижать! Удивительно!
Трущохинъ взялъ и сказалъ:
— Спасибо. Но я все-таки велю вахтеру, чтобы онъ отобралъ тамъ полѣнья, которыя меньше восьми вершковъ, чтобы вы видѣли и знали… Такъ ставить нельзя.
— Людишки… Приказчики… Что ты подѣлаешь съ народомъ! Не смотрятъ за пильщиками. А я, ей-ей, не виноватъ. Кладка у насъ хорошая, плотная, дрова выставляемъ съ опушкой. Можно уходить?
