Только бы не сбиться с прямой! Как Пётр угадывает, куда вести? Плохо видно, почти ничего не видно впереди. Чёрная распаханная земля поглощает весь свет.
Становится жарко. Юра расстёгивает стёганку, проводит языком по пересохшим губам.
— Согрелся? — посмеивается Пётр. — А ничего, у тебя получается — будь спок!
Прошло ещё несколько минут — и Юра совсем освоился. Главное, прямо и прямо.
А Пётр — хороший парень. Чтобы кто-нибудь из других трактористов передал управление школьнику! Вдруг огрех? Ему же самому брак запишут: кто велел сажать практиканта за рычаги?
— Знаете, у Маруси ружьё на сеялке, — сказал Юра; ему захотелось чем-то отблагодарить тракториста, ну хотя бы доверием.
— Да ну-у, — протянул Пётр, и Юра не понял: насмешливо или удивлённо.
— Тут у вас в прошлом году лебедей убили на озере…
— Думаешь, он? — сразу догадался Пётр.
Юра пожал плечами:
— Если он браконьерствует… Такому всё равно: лебеди — не лебеди.
— Что-то не замечал я за ним. Но теперь присмотрю, будь спок, — пообещал тракторист. — Это куда же годится — такую красоту стрелять… А они-то хоть вкусные?
Юре снова почудились иронические нотки в его голосе. Повернул голову — нет, он серьёзно.
— Не ел.
— Пусти-ка меня. — Пётр приподнялся с сиденья. — Видишь, везут семена.
Глубокая ночь. Время тянется медленно, тягуче. Юра то и дело прочищает сошники, нужно, не нужно — разравнивает зерно в ящике.
— Знаешь, который час? — кричит Маруся.
— Нет.
— Скоро два. — Маруся перебрался к нему на сеялку. — Что, зелень, спать охота? Ложись прямо в ящик, я тут сам за тебя посмотрю. — Зачерпнул горсть зерна и снова жевать.
— Нет. — Юра отодвинулся, не скрывая неприязни.
— Ему по-хорошему, а он — нет! Ну и клюй себе носом, пока с сеялки не брякнешься. А я вот лягу.
Маруся вернулся на свою сеялку. В самом деле, устраивается в ящике. Вот потеха! Как он с брюшком? Ничего, залез, лежит.
А если забьёт сошники?.. Тоже работничек! Приехал, называется, помогать совхозу.
Трактор пошёл медленнее, остановился.
— Эй, на борту! — крикнул Пётр. — Живые — сюда!
Юра со всех ног несётся в кабину. Тепло, приятно. Он крякает, трёт озябшие руки.
— А Маруся?
— Дрыхнет в ящике.
— Вот филон! — Пётр усмехнулся. — Ну, пацан, считай, норма уже есть. Даже побольше — будь спок!
— Быстро водите!
— А то ползти, как ты… Хочешь ещё поводить? До края поля, там машину с зерном подождём. А я пока на сеялках постою.
И вот Юра один в кабине. До конца гона — километра полтора. И всё время по прямой. Чтобы точно и ровно.
