Сейчас Славко босой протопал в угол двора и поставил свою ношу за бочку с дождевой водой.
Подошел Василь.
— Откуда взял канистру? С чем она?
— Не то бензин, не то керосин, а может, солярка. В ивняке нашел.
— Где? — Василь окинул подростка недоверчивым взглядом.
— Чуть ноги не поломал об нее. Там, возле пруда нашел.
Одновременно подошли Северов и Петро.
— Давайте сюда на дегустацию. Может быть, это самогон? — озорно улыбнулся Северов.
— Канистра немецкая, — Северов осторожно открыл, понюхал, а затем плеснул немного жидкости в ладонь. — Бензин.
— Только пьяный шофер может обронить канистру бензина, — развел руками Иосиф.
— У пруда была машина? — поднял брови Петро.
— Нет, — возразил Славко.
— Да и откуда ей там взяться? Там и дороги близко нет, — переглянулись с Петром Василь.
— Просто кто-то украл и спрятал! — поставил точку Славко.
Подошла Богдана, кончиком косынки вытирая потрескавшиеся губы.
— Слава Исусу Христу, — поздоровалась с гостями.
Нет, старая Богдана не знала, что означает «геологи».
Петро объяснил попроще:
— Товарищи из Москвы.
— Очень рада, очень рада, — просветлела старушка. — Заходите в хату, свеженького молочка отведайте. Скоро дочка с фермы придет, поужинаем. Марийка, ты картошку начистила?
— Полное ведро! — отозвался звонкий голосок.
Из-за очага возле старой яблони вышла раскрасневшаяся девчурка, снимая не по росту большой, видимо материнский, передник.
— Бабцю, я пойду на ферму, к телятам, — застенчиво улыбнулась она при виде чужих людей.
— У нас гости, — шепотом возражает Богдана. — Он, чуешь, — мала плачет? Сбегай, смени пеленку.
Марийка не смеет ослушаться. Бабушка строгая: сказала — нет, как узлом завязала. И девочка бежит к дереву, разбросавшему тенистые ветви. Здесь в холодке подвешена люлька, которую с чрезмерным усердием раскачивает Михась.
— Осторожно! Мала выпадет! Ах ты дурень! — едва успевает подхватить сестричку Марийка, сердитым взглядом все еще упрекая малыша в недостойном поведении.
Михась отступает к кустам смородины возле колодца, обиженный в самых лучших своих намерениях.
— Прошу вас сказать, бабцю, — учтиво пытается Славко заступиться за Марийку, — чего вы всегда против, если Марийка на ферму хочет?
— А, бигме[7], что против, — ворчит Богдана. — Радости мало — весь век вставать, когда первый луч еще не сверкнет. Нехай Марийка лучше на доктора учится.
— Специальность надо избирать, чтобы была по душе, — солидно уточняет Славко. — Марийка хочет быть дояркой.
