— Богу так угодно.
— А мухи… и на бога садятся и гадют?
Трагический шепот:
— О, господи, прости и помилуй неразумное дитя… Сбегай, Михасю, к образам, попроси, чтоб Исус Христос простил тебя, не наказывал за такие речи…
— Не хо-чу-у…
— Матинко божа!
Молчание.
— Бабцю… почему корова черная, а молоко у нее белое?
— Ах ты, боже ж мой… Траву ест корова.
— А трава зеленая…
Петро с улыбкой быстро-быстро набрасывает и этот невольно подслушанный разговор.
— В писатели метите? — насмешливо, как показалось Иосифу, прищурился геолог в пенсне.
— Он уже писатель. Имеет свои печатные произведения, — преисполненный гордости за друга, сообщает Иосиф к открытому неудовольствию Петра.
— О-о-о! Писатель? — на лице «Чехова» появилось выражение не то иронии, не то недоверия. Поудобнее усадив на переносице пенсне, он с минуту внимательно разглядывал Петра. — Значит, выхватываете из гущи народного бытия своих героев? Вникаете в их душевный мир? Не умалчиваете о их нуждах, а порой и больших обидах? Не боитесь высказать своего собственного мнения? Вам ненавистны несправедливость, ложь, фальшь? Или одна мораль для себя, а другая для окружающих? И, в конце-концов, вы даже спешите умереть?
— Что за ядовитая белиберда? — позабыв о всякой деликатности, возмутился Иосиф. — Почему это, по-вашему, он должен спешить умереть? — сердито в упор смотрели на геолога обычно кроткие близорукие глаза.
— Как? Разве вы не знаете? Чтобы стать великим писателем, надо прежде умереть.
Иосиф сразу как-то не находит, чем отпарировать этому «очкастому занозе».
— Так о чем же вы пишете, если не секрет? — теперь уже в голосе собеседника не звучали насмешливые нотки. Но уязвленный Иосиф, не замечая этого, опять опередил друга:
— Какой же может быть секрет, если даже первая книга Петра Ковальчука уже выдержала два массовых издания? А попытайтесь купить — ни за какие деньги!
— И не попытаюсь, — пожал плечами «Чехов». — Кроме Михаила Шолохова… Нынче, знаете, не в моде писать просто, понятно, и если сказать откровенно — честно и смело.
— Как же можно охаивать то, чего вы не читали, чего не знаете? — решительно возразил Петро. — Я назову вам…
— Нет, позвольте, я назову вам, — поспешно остановил его «Чехов». — Вот вы, скажем, как относитесь к Александру Ивановичу Куприну? Что цените в этом писателе? А может, и не читали вовсе Куприна?
— Читал, — раздумчиво качнул головой Петро. — Как отношусь? Жаль, что он покинул Советскую Рассию, жил на чужбине, хотя так тосковал по родине…
