— Ой, доченька, хватишь ты беды, — тревожилась мать.
Муж сказал:
— Ну, смотри, дело твое.
Не раз Михайлина возвращалась домой то смятенная и встревоженная, то подавленная, украдкой от мужа, матери и детей утирая слезы.
Потом дела пошли лучше: построили новый двухрядный коровник с цементными кормушками, автопоилки. Купили еще коров.
Осенью решили Михайлину послать во Львов на совещание передовиков сельского хозяйства.
Во Львов! От волнения у Михайлины перехватило дыхание. За все свои двадцать восемь лет жизни она дальше райцентра нигде не была.
— Поезжай, — сказал ей муж. — Мама за детьми приглядит. А я и за конюха справлюсь, и за дояра.
И Михайлина поехала.
Обратно словно на крыльях прилетела.
В райцентре на автобусной станции ее встретил заведующий фермой Захар Черемош, человек обходительный и деликатный. Каждый знает, что он и муравья не обидит, а однажды все-таки вышиб колхозному председателю Лозе пару зубов. Отсидел в милиции. Лютые они враги с председателем. А с чего пошла эта вражда, никто и не припомнит. Оба из бедняков, всю жизнь горб на кулаков гнули.
— Поведаешь людям, что нового узнала на совещании, — сказал Захар Черемош.
Собрание, которого Михайлина ждала как праздника, после всего, что случилось, до сих пор не может вспомнить без грусти.
Еще не чувствуя себя беззащитной, но инстинктивно настороженная, как птица, Михайлина принялась рассказывать о достижениях лучших доярок области, которые надоили свыше пяти тысяч литров молока от каждой коровы, когда вдруг услышала злой смешок председателя:
— Брось, не смеши людей!
А вслед за этим докладчицу оглушил выкрик колхозного счетовода:
— Не дети тут, чтоб сказки слушать!
— Не сказки я рассказываю! — побледнела Михайлина. — Все помнят, какая досталась мне Ласка? Сколько она сперва литров давала? Два? А теперь?
— Эге, кабы сивому коню черную гриву, был бы буланый, — замороченно отмахивался председатель. — Нечего от наших коров ждать чуда!
— Ты, председатель, не выкручивайся, — прямо сказал Черемош. — Что меж нами с тобой, то коров не должно касаться. Большинство коров теперь на ферме — высокоудойные. Твоя теперь забота обеспечить кормами.
— Так вот! — стукнул ладонью о стол Лоза. — Будет языком зря молоть! Корма я дам. Только, люди добрые, плюньте ему потом в очи, если расхвастается на весь район, а оно — во, дуля с маком, из этой шумихи получится.
— Выходит, то брехня, что другие и по пять тысяч надаивают? — не сдавалась Михайлина.
