Редактор газеты вызвал к себе Алексея Иванишина.
— Вы уже читали фельетон Петра Ковальчука? — показал он глазами на газету.
— Читал.
— Ребенок ваш?
— Мой.
— Почему же вы отказываетесь от него?
— У него есть мать. И по закону…
— А по совести?
— У меня совесть чиста, Роман Леонидович.
— Конечно, если ваша совесть молчит…
— Я понимаю, Роман Леонидович, вам будет неприятно со мной работать, — Иванишин достал из кармана вдвое сложенный лист бумаги и протянул редактору:
— Вот мое заявление. Я уезжаю из Львова.
— Не скрою, я ценил остроту и злободневность ваших материалов, ценил умение быстро ориентироваться в сложной обстановке. Хватка у вас настоящего газетчика. Но после всего, что я о вас узнал, скажу прямо: я вас не удерживаю.
Димарский в светлой пижаме, с присущим ему апломбом, «снимает стружку» с незнакомого Мелане робкого парня с периферии.
— Мелкотемье! Главное — не гнаться за внешним эффектом! А это уже набило оскомину… Э-э, ты, друг мой, скворцом не пой!
— Почему скворцом?
— Да потому, друг мой, что эта птица всегда подхватывает чьи-то чужие мотивы, непременно кому-нибудь подражает.
Парень защищается.
— Что вы? Все это я сам рисовал… Наблюдал в жизни…
Маринка подбегает к отцу, ласкается, хочет взобраться ему на колени.
— Мелася, она нам мешает! — прокричал Димарский.
Прежде чем увести из комнаты ребенка, Мелана успевает взглянуть на рисунки. И, как всякая встреча с настоящим талантом, рисунки поражают.
«За что же Игорь его корит?..» — недоумевает она.
Едва успев выпроводить молодого художника, Димарский вдруг раздраженно набрасывается на Мелану с упреками:
— Сижу в этих четырех стенах у твоей юбки. Завтра же беру творческую командировку. Уеду.
Она не стала отговаривать.
Из денег, которые Димарский оставил Мелане на жизнь, отложила лишь то, что было крайне необходимо, остальное отослала матери. Перевод вернулся обратно, мать отказалась от этих денег.
К огорчению прибавилась тревога за Маринку. Обычно спокойная и ласковая, девочка теперь, казалось без всякой причины, капризничала, плакала.
В тот вечер, когда Димарский вернулся, у Маринки поднялась температура. Вызвать врача помешали приятели, слетевшиеся точно мухи на мед.
