Пугачев относился к рвению Петухова в этих учебных занятиях снисходительно, полагая, что Петухов таким способом только демонстрирует перед представителями штабов свой командирский уровень, но вместе с тем Пугачев откровенно выразил свое недовольство тем, что Петухов «загонял солдат так, что о передовой они теперь думают как об отдыхе».
— Ну ладно, мы в штабе уроки сдаем по военным играм на макетах местности, пусть повышают на нас свою военную квалификацию, не возражаю, кое-что нахватал сам полезное, — рассуждал хмуро Пугачев. — Но вот когда солдат в войну сейчас играть заставляют, тут вопрос другой. Вот скажи мне, почему те наши ребята, которые самыми надежными в бою себя выявили, на учениях не на высоте? Перебежки делали — смотреть неохота, одно стараются — не замарать обмундирование. Выставил два лучших пулеметных расчета — снайперских, на мишенях срам. В атаку подняли — «ура». А зачем? Дыхание беречь надо! И нечего свою численность противнику выявлять. В бою никто зря не орет. Если нас, допустим, мало — ни к чему. Если много, тем более. Противник испугается и удерет без ближнего боя. Да и психологически внушительней, когда молча. Наградили б просто отдыхом, куда лучше!
Сказал сердито:
— Когда у солдата к бою чувство священное, возвышенное, — это одно, а если он вроде пародию на бой проводит и при этом ловчит, чтобы зря не утруждаться, он такое же и в бою может позволить.
— Но ведь ловчили, как вы заметили, самые лучшие наши бойцы. А пополненцы старались, и, когда пополненцев в учениях стали отмечать, ветераны подтянулись, — возразил Петухов. — И главного вы не заметили. Обычно после боя о бое не говорят, каждый свое переживает, а тут все говорили. Много существенного подметили. А почему? Над людьми не довлело пережитое в бою, и они как бы одну чистую механику боя разбирали и постигали рабочую сторону боя как свою профессию, и обнаружилась большая гордость своим умением.
— В сорок первом их танки бутылками жгли. Сержанты батальонами командовали, с двумя орудиями против танковой колонны выстаивали. Главная пружина — ярость и подъем духа, — угрюмо заметил Пугачев. Сообщил с оттенком хвастовства: — Фашисты нас тогда даже упрекали: воюем не по правилам — как смертники. Листовки бросали: «При данном соотношении сил ваше сопротивление бесполезно». А мы не сопротивлялись, а били их. Вот на этом и учить надо, внушать, как драться можно с превосходящим противником.
— А если сейчас наши силы превосходящие? — спросил Петухов. — Чему же учить: как умирать в бою, а не как побеждать?
