Ивасик забился в угол, где стояли его деревянная лошадка с рыжей мочальной гривой, резиновая кошка по имени «Приблуда», петух, кубики, и с подозрительной насторожённостью поглядывал на «чужого дядю», который рылся в шкафу.
Олесь немало смущён тем, что дядя Степан не нашёл в шкафу своего праздничного синего костюма, ни одной сорочки, даже туфель. Но к счастью, в «мамином приданом» для дяди Степана нашлись брюки и вышитая сорочка.
Помыв голову, шею, ноги, дядя Степан переоделся и стал Олесю как-то ещё роднее в одежде его татка.
— Иванюню, сокол мой, — попытался дядя Степан взять на руки сына.
— Ма-а-а-а!!!
Испуганный крик ребёнка больно отозвался в сердце отца.
— Ой, дурачок… иди до него… То ж твой родной татусь… — уговаривал братика Олесь. — Иди, татко даст тебе шоколад…
— Не надо его обманывать, — вздохнув, проронил отец. — Шоколада у меня сейчас нет.
— Он и так, без шоколада… Ну, иди, иди, Ивасик…
— Не-е-е… — всхлипывал малыш.
— Дядя… это он…
— Ты меня татом называй, Лесик. Добре?
— Добре… Таточко, а вы ещё умеете кукарекать?
— А как же! — сквозь слёзы улыбнулся отец.
И он так замечательно подражал сперва петуху, затем лягушкам, потом собаке, что покорил душу Ивасика.
— А коняку? — заказал малыш.
— Иго-го-го-го!
— Коняка, вези, — попросил Ивасик.
Олесь помог Ивасику взобраться на спину отца, и слабый, измождённый человек, делая невероятное усилие над собой, изображал «коняку», радостный и счастливый, что ребёнок обхватил ручонками его шею.
— Ньо-о! Ньо-о-о, коняка! — подгонял Ивасик. И если «коняка» вдруг останавливалась и дрыгала ногой, малыш заливался неудержимым смехом. И у его отца, прошедшего сквозь нечеловеческие муки и страдания одного из страшных концлагерей в Польше, человека, разучившегося смеяться, начинали дёргаться губы, и что-то похожее на улыбку озаряло лицо.
Они так заигрались, что не заметили, как кто-то своим ключом открыл дверь, вошёл и застыл на пороге. По комнате разлился запах духов, смешанных с табачным дымом.
— Тётенька! Вот… — в счастливом замешательстве крикнул Олесь, первым увидев так неожиданно рано возвратившуюся тётю. — Вот… таточко наш…
— Ксеня… — с Ивасиком на руках шагнул к жене Степан.
Она ничего ему не ответила, даже не взглянула на мужа, — как слепая прошла в спальню.
Олесь сразу стал скучным.
— Возьми ребёнка, — передал Степан сына на руки Олесю, последовав за женой в спальню.
— Родная моя… Ты нездорова?.. У тебя неприятности на работе? Скажи… Что?..
