Махая руками, словно на её напала туча растревоженных ос, Ганнуся бросилась в темноту, где гудела керосинка, с трудом потушила её, вся чёрная, страшная, выскочила обратно в коридор. Схватив на руки Петрика, она тискала его, целовала, приговаривая:
— Бедненький ты мой… Чуть не задохнулся? Головка у тебя не болит?
— Ганнуся, — дрожа от холода, спросил Петрик, — что теперь будет?
— Надо всё вытряхивать, — едва не плача, говорит Ганнуся. — А чтобы нашего хозяина черти забрали!
«Правильно, так ему и надо!» — мысленно соглашается Петрик.
Живут себе домовладелец с женой в четырёх просторных комнатах, а в каждой комнате у них есть кафельная печка под цвет стен. И белая печка, и золотистая, розовая и голубая… Даже в кухне есть большая синяя кафельная плита с медными каёмками!
Петрика мама начищает эти каёмки, а ещё медные краны и дверные ручки мелом, чтобы они лучше блестели… Конечно, домовладельцам не холодно! И кошкам ихним тоже тепло! Кошек у пани хозяйки аж пять штук! Мама старается, наващивает паркетный пол, чтобы он блестел, как зеркало, а кошки кругом пачкают. Домовладелица их и не думает наказывать. Она целует их в морду и купает.
Пусть радуется, что ей с кошками не надо тащиться в баню на Старый рынок, а то бы её оттуда турнули как следует…
Но у этих панов есть своя баня прямо в квартире. Там они сами купаются в белой кафельной ванне и своих кошек купают.
Под новый год мама много белья стирала у домовладельцев, и вот тогда она тайком выкупала Петрика в ванне. Мама открутила оба сверкающих краника, и на голову Петрика полился тёпленький дождик. Ой, до чего хорошо!
Вот если бы так купаться, то Петрик согласен хоть каждый день. Это совсем не то, что в бане на Старом рынке, где пол такой склизкий от грязи — убиться можно! Вечно там падаешь и до крови сдираешь коленки.
Или вот, жди целый час, пока освободится шайка, будто не холодно стоять голому.
Со всех окон дует, зуб на зуб не попадает. Вот и простуживаешься. Лежи потом с компрессом на горле, а голова как болит! И мама горюет: «Ох, горюшко моё, опять к нему прицепилась ангина…»
Голос сестры вырывает Петрика из раздумья.
— Ай-ай, весь ты закоптился, — вздыхает Ганнуся, надевая на голову озябшего Петрика картузик. — И где я тебя теперь вымою?
— Ты тоже в саже, — замечает Петрик.
— Думаешь, сама не вижу? — вздыхает Ганнуся, готовая заплакать от досады.
Именно в этот момент в коридорчик влетел Олесь.
— Хо, Петрик! Что у вас тут, пожар?
