— Но ведь вы не курд, мистер Мак-Грегор, — сказал Гёц.
— Я уполномочен курдским Комитетом, ведшим с вами дело.
— Это понятно. А что именно вам от нас угодно? — Гёц слегка постучал пальцами по бумаге. — Здесь не сказано.
— Я просто хочу знать, где эти деньги, герр Гёц.
Гёц перечел текст, явно оттягивая время — думая, что ответить.
— Не могу сообщить вам ровно ничего, — произнес он наконец.
— Но почему же?
— Потому что, несмотря на письмо, не знаю, кто вы, собственно, такой.
Мак-Грегор достал паспорт, но Гёц поднял, как бы отмахиваясь, руку:
— Я не в том смысле. Я хочу сказать, что не знаю, от чьего, собственно, имени вы говорите.
— Но из текста ведь ясно, — указал Мак-Грегор на листок.
— Это всего лишь письмо, — возразил Гёц, нажал кнопку на серой консоли и сказал по-немецки, чтобы прислали Хёхста.
Вошли двое, сели у дверей, и Мак-Грегор почувствовал, что взят под стражу в этих четырех звуконепроницаемых стенах. Герр Гёц встал, извинился и, захватив с собой письмо, вышел с видом человека, торопящегося к кому-то за указанием. Двое за спиной у Мак-Грегора хранили молчание; Мак-Грегор стоя ждал. В кабинете было жарко, он снял пальто, и две услужливые руки помогли ему сзади.
— Благодарю вас.
Ответа не последовало. Мак-Грегор стоял, оценивая взглядом всю безупречность этой цюрихской банкирской конторы. Приезжая в Европу из Ирана, он всякий раз любовался точностью, подогнанностью, завершенностью линий, кромок и расцветок. Вся Европа выстроена по линии прямой и строгой; сквозь персидские же улицы, дома, интерьеры до сих пор проглядывает путаница глинобитных слепых дворов — даже сквозь отличную архитектуру банков и вилл, роскошь богатых зданий.
— Мистер Мак-Грегор…
Вернулся Гёц — еще с одним безупречно одетым швейцарским немцем-банкиром, и Мак-Грегор мысленно порадовался тому, что Кэти заставила его пойти в Лондоне к хорошему портному и сшить себе хороший костюм: он понимал, что если к нему и относятся здесь с долей уважения, то благодаря английскому покрою пиджака, а не курдским верительным грамотам.
— Это герр Мюлер, — сказал Гёц. — Он объяснит ситуацию.
— К сожалению, — тут же подхватил Мюлер на безукоризненном английском, — объяснять нечего. Мы ничем не можем вам помочь, мистер Мак-Грегор.
— Но ведь вы знаете, где эти деньги.
— Мне нечего прибавить, — сказал Мюлер твердо, как ножом отрезал. — Мы не уполномочены давать вам какие-либо сведения.
— А кто уполномочен? — спросил Мак-Грегор.
