— Алло! Нет, Джику, я очень занята… Когда освобожусь? Никогда! Салют!
Не успела она войти в комнату, как телефон снова зазвонил.
— Я же тебе ясно сказала… Извини, Тома, это ты? Да, сейчас. — Она крикнула в комнату: — Петр Константинович, вы придете на татами?
— Да, обязательно, — отозвался Петр.
— Петр Константинович велели передать, что они явятся на татами и наломают вам бока! — оттараторила Аника и опустила трубку.
Наломать бока такому опытному дзюдоисту, как Тома-младший, было нелегко. Впрочем, Петр и не собирался этого делать: два брата сцепились на татами в очередной тренировочной схватке.
Вокруг сидели остальные борцы, взрослые и подростки, наблюдая за поединком. На этот раз он был менее напряженным, чем обычно: борцов отвлекал другой поединок — словесный.
— Дед прав, — хрипел Петр, — превращать такой виноматериал в бурду — преступление!
— И что ты хочешь? — пыхтел Тома-младший.
— Оставить на производство сухого марочного.
— И вылететь в трубу?
— И вылететь в трубу.
— Не понял.
— Если предприятие, пытаясь увеличить выпуск продукции высокого качества, вылетает в трубу, что бы это значило? — спросил Петр, уже выпрямившись.
— Что надо срочно менять директора!
— А если он докажет, что надо срочно менять структуру производства, плановое задание, оптовые цепы на готовую продукцию?
— Сначала пусть докажет, — что он не верблюд! Эх, Петря, Петря, а я считал тебя реалистом! Думаешь, ты один такой умник?
В спортзал вбежал перепуганный Дэнуц:
— Дядя Виталий тетю Агафью бьет!
— Ты оставайся, — сказал Тома-младший, — я сам.
И он быстро направился в раздевалку.
Семья Гангуров смотрела телевизор: отец, мать, жена Петра, Аурика и внуки.
Константин Григорьевич следил глазами за экраном, но мысли его витали где-то далеко, и он вздрогнул, когда остальные засмеялись.
В гостиную вошла Агафья и три ее малолетних сына. Они присели на свободные стулья и тоже стали смотреть фильм, но вид у них был испуганный. Мать подсела к Агафье:
— Опять концерт?
Увидев под глазом дочери темный развод, она все поняла, сокрушенно покачала головой.
— Мам, мы у вас заночуем, ладно? — попросила Агафья.
Мать кивнула. Дочь зашептала ей на ухо:
— Петр во всем виноват, не надо было подписывать заявление. То его работа хоть как-то сдерживала, а теперь как с цепи сорвался. Тоже мне, брат называется!
— Ох, Гафицо, Гафицо, во вред себе все делаешь, черное за белое выдаешь. О детишках бы подумала, они уже соображают что к чему.
— Ради них, мама, я и терплю, муку на себя принимаю…
