— Стой! — запыхавшись, приказал Кидд на одной из развилок. — Экий ты прыткий оказался. Посидим, я с картой сверюсь.
Он извлек из кармана кусок пергамента, той шифрованной записки, которую показывал на привале, и углубился в нее, поводя носом и шевеля губами.
— Шифры, Сол, всегда почему-то легче писать, чем читать… Что-то я не пойму. Большая ветка, седьмой восточный сук… Прошли, что ли… Да вот же она и есть, на которой сидим. Давай-ка передохнем малость. Ты по что птицу обидел, а? Глянь, красота-то отсюда какая! И Трактир Епископа как на ладони.
— Трактир — это хорошо, — поддакнул Сол.
— Это не трактир, а гора такая. Птиц обижать не надо, вообще, животных. Вот Бумба этот, царство ему небесное, медвежонка у себя в цирке мучил… Вон он, Чертов Стул, — Кидд подкрутил окуляр подзорной трубы. — Часика через два я на этом стуле сидеть буду и на тебя, Сол, дружище, малыш, смотреть оттуда буду. А ты — на меня. Так и будем в глаза друг другу смотреть, только я тебя видеть буду, а ты меня — нет.
Сол испытал приступ тошноты, в животе снова набухло и заворочалось дерьмо.
— Это почему, — прошептал он пересохшими губами, — почему ты меня видеть будешь, а я тебя нет?
— Да потому что я в трубу оттуда смотреть буду. А в трубу лучше видно. Хорошее стекло, дьявол его бери! А ты что подумал-то? Эх, хотел бы я знать, где теперь Бумба: там, — Кидд ткнул большим пальцем вниз, словно римлянин на арене, — или там? — соответственно, вверх, тоже римлянином.
— А птицу ты зря обидел, сынок, — Кидд снял картуз и с размаху надел его на сучок, огляделся, потирая крупные ляжки. — Красота! Даль голубая, глубокая… Уже поднимаются над полуденным лесом тончайшие декабрьские туманы… Золотом и медью горит под ногами каждый дубовый листок. Как там у поэта вашего, Сумарокова? Мир сверху совсем не то, что мир снизу. Но лучше всего смотреть на мир сбоку. Посему, Сол, братишка, — грустно вздохнул Кидд, — большая ветка, седьмой сук с востока. Стреляй в левый глаз мертвой головы. От дерева прямо через выстрел ровно пятьдесят футов. Ползи.
Капитан развязал свою долю веревки и бросил Солу конец. Озадаченный его последними словами, Сол взял конец в зубы и медленно, на локтях и коленках, двинулся вдоль большой ветки. Седьмой сук торчал ярдах в восьми от ствола, и Сол довольно быстро достиг его. Оглянулся вопрошающе на капитана. Тот успокоил его крупным жестом растопыренной ладони:
— Теперь привяжись к сучку покрепче, так, чтобы че… То есть, тьфу! Так, чтобы лицом на восток. А я тебе дам трубу. И ты в нее смотреть будешь.
