— Не оставляй меня, Васечка… С медведями одного… Пожалуйста… Не оставляй…
— Ты что, Скворцов, влюбился? — Вася искала его губы, но не находила, они уходили куда-то к шее, к плечу. Но возвращались обратно, ускользая снова.
— Не-а.
— Почему?
— Влюбиться… Полюбить… Любить… Мне, Васечка, только радость великая открылась. Как глаза. И мне чихать, откуда она. Я сейчас как будто балансирую, стою на одной ножке и двинуться боюсь… Оступиться… Отступиться… Васечка, не оставляй меня…
И сквозь эти целомудренные ласки Вася вдруг увидела сильного и беззащитного человека.
— А почему ты меня не целуешь?
— А поговорить? — Он улыбнулся. — Двинем за Горы на Рождество?
— Двинем… — Воля ее отсутствовала.
— Тогда готовься. Включается режим «нон-стоп».
Удивительно, но Васины затеи с поездкой за Горы в редакции никого не напугали. Абрамыч, узнав, что платить командировочных не надо, порадовался — вот так на халяву появятся провинциальные сюжеты. При отсутствии денег на рассылку корреспондентов по городам и весям в эфире постоянно крутилось только Садовое кольцо и его окрестности.
— Поезжай. Недельки хватит? Событий на праздники много не предвидится, поэтому делать тебе здесь особо нечего. Только закрой пленками все дни. И поезжай. С богом.
— Прополю розы, переберу фасоль… — пробубнила она.
Вася привыкла, что за инициативу надо платить больше, чем за ее отсутствие. В результате получалось, что еще и платишь за то, что работаешь. Вот как сейчас. Но в этом случае она была готова выпрыгнуть из штанов. И помчалась выпрыгивать — прочесывать все мероприятия в надежде сделать побольше праздничных записей, чтобы забить ими свое отсутствие.
Уже дома она принялась разбирать пачку пригласительных билетов, которую захватила из редакции. Хотела набросать жесткий план жизни на ближайшие дни. Налила чай. И разглядывала приглашения. Вася надеялась, пыталась в этом скоплении всякого барахла («Какое всё говно, однако») найти что-нибудь чудесное. Столица была наполнена клубами, как клубами смрадного дыма. Все было совсем отвратительно. Буквально неделю назад ей так еще не казалось. То ли в считанные дни город поменял ориентацию, то ли у нее сместился угол зрения. Наконец ей повезло. Один из конвертов был из Пушкинского музея. Приглашали на вернисаж. «Классно! В Пушкинском под Новый год всегда открывают что-нибудь забавное». Вася нажала кнопку, трубка загудела, потом коротко откликнулась.
— Перезвони позже.
Этого она не ожидала — в основном потому, что только сейчас сообразила, чей номер набрала. Такая большая и широкая ее жизнь вдруг вошла в какой-то жестко очерченный круг.
