— Брось ты, благодарность выпишут. Когда они туда без тебя доедут?
— Сухова возьмем. Его ты любишь. И я тоже, кстати.
— Масика твоего я уже туда почти сослал. Пусть вкалывает. Помчится на ракете сразу после Нового года.
— Да, всем с Масиком поперло. Скажи, что Масик золотой? Ну, скажи?
— Порфириевый он. А что у вас, кстати, с Масиком? Он тоже про тебя трещал без умолку. Забыл про дела. Для дел, правда, у него есть я. Так что с ним? — взял безразлично-деловой тон Юрий Николаевич.
— А что у меня может быть с Масиком кроме великой любви?
— Да что ты? Так он же из голубых.
— Какая проницательность. А я их как раз и люблю, голубых. Не всех, конечно. Но от них часто больше пользы, чем вреда. Вот как от Масика.
— И когда же ты все это поняла — про любовь?
— Да мы ж с ним в Самовар вместе ехали, в поезде водку пьянствовали. Я же тебе рассказывала. Потом Сухова встретили в гостинице…
— Опять пьянствовали. И ты все сразу поняла. А что это, Васечка, ты так оправдываешься? — Ему явно нравилось всех держать в ежовых рукавицах. — Пьянствовали и хорошо. И с Масиком нам поперло. Видишь, какие удачные совпадения. Я люблю, когда все гладко складывается.
— Никаких совпадений не бывает никогда. Бывает только закономерность.
Он запомнил.
— Мой человечек, кстати, из-за Гор, все там уже для тебя организовал.
— А куда именно мы поедем? Или все Горы уже построились по росту?
— Тебе не все равно? Вообще-то в Железобетонск.
— О! Говорят, очень культурный городишко.
— Мне лично надо будет еще сгонять там в одно местечко, нагрянуть с неожиданной проверкой.
— А твой человечек мне в это глухое местечко доставит и театр, и кино, и художественную галерею… А также массу интересных талантливых людей. Знаешь, как это называется? Фестиваль.
— Ну вот эти проблемы я в голову брать не буду точно. Как все назвать, сама на месте разберешься. Я хочу потом уже, когда сам освобожусь, отвезти тебя на одну заимку. Лес, избушка, баня. И люди приятные. На самом деле.
— А мы вместе с ними на медведя пойдем с рогатиной… по лесу пробираемся… нам страшно… а ему весело… смотреть на нас, дураков… из своей берлоги…
Вася скрючила ручки, сложила из пальчиков очечки и, выглядывая из них, вертя головой и всем телом, изображала то ли медведя, то ли белку на сучке. Скворцов встал, перегнулся через столик, подхватил ее. И Вася, не заметив, как это случилось, обнаружила себя уже у него на коленях. Он ткнулся носом в ее ухо. И терся-терся о ее щеку, то прикусывая мочку, то скулу…
