— Как вы тут одна‑то жили? Не боялись?
— А чего мне бояться? Меня полиция охраняла. — Наташа засмеялась звонко, заразительно. Потом вдруг нахмурилась и сказала: — Вы бы дали папе отдохнуть. Он по ночам кашляет.
— Им командую не я.
— Да, конечно. Но вы скажите там кому надо. Хотя бы этому Михайле. Вы его давно знаете?
— Всего два раза видел в Петрограде. А что?
— Говорят, он с самим Лениным знаком. Правда?
— Не знаю. Может быть.
— Интересно, какой он, этот Ленин? И почему все так считаются с ним? Только и слышишь: Ленин, Ленин. Вам он нравится?
— Нравится — не то слово.
— Да, пожалуй, не то, — согласилась Наталья. — Ну, уважаете или‑как там? — поклоняетесь?
— Вот — вот, поклоняюсь! — серьезно, даже задиристо сказал Гордей.
Наталья рассмеялась, и Гордей сердито заметил:
— Ничего смешного нет!
А она опять рассмеялась:
— Вот и отец так же. Все вы одинаковые.
— Ну, мне до вашего отца далеко, он человек тоже большой.
— А я очень глупенькая? — серьезно спросила Наталья.
Гордей смутился.
— Вы еще молодая.
— Значит, и вправду глупенькая, — вздохнула Наталья. — Вот и отец мне то же говорит. Я вам совсем не нравлюсь? Говорите, только прямо.
Гордей смутился еще больше. Сам вопрос казался ему сейчас совсем неуместным, было что‑то нелепое в этом переходе от серьезного к разговору об отношении к ней, хотя спросила она без всякого кокетства, а искренне. И он хотя и смущенно, но тоже искренне ответил:
— Нравитесь.
— Даже такая… несознательная? Теперь она спросила насмешливо.
— Да, — серьезно ответил он.
— Может, вы специально из‑за меня пришли?
— Нет. Я пришел, чтобы передать Ивану Тимофеевичу вот это. — Он откинул полу шинели и вынул из‑за пояса револьвер.
— Ой! — испуганно вскрикнула Наталья. — Зачем это?
— Пригодится.
Она все еще смотрела на него испуганно.
— Чего испугались? — мягко спросил Гордей.
Наталья не ответила, отвернулась и подошла к окну. Помолчав, грустно сказала:
— Я не трусиха. Но я не хочу, чтобы убивали людей.
— Каких?
— Все равно каких. Ведь люди же!
— А если эти люди посылают миллионы других туда, на фронт, чтобы те убивали и умирали за их капиталы?
Наталья резко повернулась, посмотрела на Гордея в упор и сказала:
— А вы, оказывается, злой.
— Злой? Да, злой! — вызывающе бросил он. — А знаете, откуда у меня эта злость? Я еще в пеленках был, когда отца угнали на каторгу…
Он говорил торопливо, точно боялся, что Наталья не дослушает его. Он рассказал о том, как жил в деревне, о том, что самым ярким впечатлением детства было постоянное ощущение голода, о том, что на всю их семью была одна корова и одни пимы. Не забыл и о том, как пас коров, как Васька Клюев обирал всю деревню, как есаулов сын Санька Стариков не хотел отдавать саблю…
