— Зло не глупо. Зло — пошло, — вздохнул Лев Ильич.
Саблина вздрогнула:
— Да нет… господа… я не…
— Что — нет? — сурово смотрел Саблин.
— Я…
— Савелий! Отдай ей нож и двузубец!
Повар осторожно приблизился к Саблиной, протянул приборы ручками вперед.
— Пожалуйте.
Саблина взяла и посмотрела на них, словно видела впервые.
— Ты будешь обслуживать нас, — опустился на свое место Саблин. — Будешь вырезать куски на заказ. Ступай, Савелий.
Повар вышел.
— Давайте есть, господа, пока Настя не остыла! — Саблин заложил себе угол салфетки за ворот. — На правах отца новоиспеченной я заказываю первый кусок: левую грудь! Павлушка! Неси бордо!
Саблина встала, подошла к блюду, воткнула вилку в левую грудь Насти и стала отрезать. Все прислушались. Под коричневой хрустящей корочкой сверкнуло серовато-белое мясо с желтоватой полоской жира, потек сок. Саблина положила грудь на тарелку, подала мужу.
— Прошу, господа! Не теряйте времени!
Первой опомнилась Румянцева.
— Сашенька, срежьте мне эдак вот вскользь с ребер, самую капельку!
— А мне окорок! — хлебнул вина Мамут.
— Плечо и предплечье, Александра Владимировна. — Румянцев потер пальцами, словно считая невидимые деньги. — Только, знаете, без руки, вот… самое предплечье, самое вот это…
— Руку можно мне, — скромно кашлянул Лев Ильич.
— А я попрошу голову! — бодро оперся кулаками о стол отец Андрей. — Дабы противостоять testimonium paupertatis.
Арина подождала, пока Саблина исполнит все просьбы.
— Александра Владимировна, а можно мне…
И смолкла, глянув на отца.
— Что? — наклонился Мамут к дочери.
Арина прошептала ему на ухо.
— Только скажи как взрослая, а не так, — посоветовал он.
— А как?
Отец шепнул ей на ухо.
— Что тебе, Аринушка? — тихо спросила Саблина.
— Мне… восхолмие Венеры.
— Браво, Арина! — воскликнул Саблин, и гости зааплодировали.
Саблина примерилась, заглядывая сверху и снизу: промежность была скрыта между ног.
— Не так оно и просто добраться до тайного уголка! — подмигнул Румянцев, и взрыв смеха заполнил столовую.
— Погоди, Саша… — Саблин встал, решительно взялся за Настины колени, потянул, раздвигая. Тазовые суставы захрустели, но ноги не поддались.
— Однако! — Саблин взялся сильнее. Шея его вмиг побагровела, ежик на голове задрожал.
— Повремени, брат Сергей Аркадьич, — встал батюшка. — Тебе сегодня грех надрываться.
— Я что… не казак? Есть еще… и-и-и!.. порох в пороховницах… и-и-и! — кряхтел Саблин.
Отец Андрей взялся за одно колено, Саблин за другое. Потянули, кряхтя, скаля красивые зубы. Сочно треснули суставы, жареные ноги разошлись и развалились, брызгая соком рвущегося мяса. Скрытый ляжками от жара печи, лобок светился нежнейшей белизной и казался фарфоровым. Два темных паховых провала с вывернутыми костями и дымящимся мясом оттеняли его. Поток коричневого сока хлынул на блюдо.
