Как бы в подтверждение «Тадж-Махальчик» содрогнулся.
Ну вот. Пришёл первый шквал приближающегося шторма.
«Предновогодний сюрприз!» — улыбнулся я и стал выключать компьютеры. Хоть это и смешно в моём теперешнем положении, но давняя привычка беречь аппаратуру давала знать. Зря шиковать не имело смысла.
Я почувствовал, как пришли в движение защитные механизмы нашего плавучего острова: силовой колпак накрыл его по периметру, и началось медленное погружение на дно океана. Там, у рыб, тишь да гладь, да Божья благодать. Переждём катаклизьму на квартире у Нептуна.
«Вот тебе и вся причина дискомфорта. Тем более, — при этом я бросил взгляд на карту транзитов, по традиции висящей перед глазами над моим столом, теперь уже над компьютерами. — Да… Тем более, сегодня, к тому же, ещё и полнолуние. Всё в сумме и даёт кошмарный эффект. Вон в аспектах какая чернота!»
Напряжённые аспекты на данный момент времени преобладали, складываясь в самые неприятные конфигурации.
«Оттого и разлад в душе», — продолжал я убаюкивать себя, вставая из-за стола. Мне вдруг тоже сильно захотелось «домой», под тёплый бочок Настёны. Даже зевота одолела, что было удивительно: спал я редко, практически не ощущая в этом необходимости. Иногда всё же было приятно погрузиться в невесомое забытьё.
Шум на лестнице, ведущей наверх, вдруг привлёк моё внимание. Послышалась брань, звук пощёчины, вскрик и кто-то покатился по лестнице. Я удивлённо уставился на распахнувшуюся дверь, прикрывавшую выход на лестницу: Милка, подруга Игоря, медленно поднималась с пола. Полными слёз глазами она дико огляделась по сторонам, увидела меня, и, закрыв лицо руками, рыдая, кинулась к выходу из дома.
Я онемел: уж чего-чего, а такого у меня здесь ещё не было! Левый глаз Милки (я успел это заметить) украшал здоровенный кровоподтёк!
С лестницы, неторопливым шагом, на ходу заправляя майку, спускался злой, как чёрт, Игорь.
— В чём дело?! — набросился я на него. — Ты чего хулиганишь?!
— Вовчик! — не очень ласково сверкнул он своими глазами, собираясь, видимо, сказать какую-то гадость, но опомнился и тихо, с трудом сдерживая ярость, проговорил: — Я тебе за всё благодарен, но… Не лезь ты в это дело… — Он повернулся к выходу и прошипел сквозь зубы: — Тварь!..
У меня хватило ума понять, что последнее восклицание относилось уже не ко мне.
Ну и дела! Я покачал головой. Что такого могли не поделить мои квартиранты?
Кто их знает? Как говаривала моя бабуля: «Чужая семья — потёмки». Вот уж, точно!
