Я сижу в своем врачебном кабинете, сцепив руки на затылке, уставившись в окно (оно выходит на задний двор с пятью березами и детской площадкой) или в затянутый зеленым ковром пол, а на входной двери по-прежнему висит медная табличка:
Д-Р МЕД. ФЕЛИКС ШААД
терапевт
ПРИЕМНЫЕ ЧАСЫ ПО ДОГОВОРЕННОСТИ
Югославка не решается постучать в кабинет, когда не знает, чем ей заниматься. Вероятно, она читает, учит немецкий. Когда руки у меня затекают, я снимаю их с затылка, стригу себе ногти.
— Есть ли еще у кого-нибудь вопросы?
Чего только не выискивает прокуратура.
«Признаюсь, вчера на футболе я думал только о тебе: две команды в качестве постельных партнеров, одиннадцать в белых майках и одиннадцать в красных, да еще лысый арбитр и два его помощника — всего двадцать пять человек. Как ты сама сказала. От этой картины мне уж не избавиться. В конце концов, тебе тридцать один год. Мне не следовало спрашивать, сколько у тебя было мужчин, — ты с такой искренностью мне ответила. Прости меня за этот вопрос! Сидя на футболе, я учел и то, что двоих, по твоим словам, ты бы охотно вычеркнула, и потому я попросту игнорировал обоих помощников арбитра оставшихся с лихвой хватало, ты — и две полные команды, да еще запасные игроки, сидящие на скамье, да еще один, бегающий у края поля, чтобы согреться, — с ума можно сойти, а вечером я вижу, как ты стоишь под душем...»
Три месяца спустя после оправдательного приговора (свою практику я тем временем продал) прокурор все еще допытывается:
— Как бы то ни было, подобные письма, отправленные или неотправленные, свидетельствуют о патологической ревности и мании преследования, никоим образом не исключающих некоторых действий в состоянии аффекта — действий, которые преступник, естественно, сразу же вытесняет из своего сознания воспоминаниями, например, о том, как он кормил чаек или лебедей...
Цюрих — город небольшой, и рано или поздно на улице неизбежно встречаешь кого-нибудь из выступавших на суде как свидетели:
— Я полагаю, господин Штоккер, вы каждый раз договаривались по телефону о времени визита, так что, когда вы нажимали звонок, Розалинда Ц. знала, кто стоит у ее двери.
— Разумеется.
— Бывало ли когда-нибудь, чтобы дверь ее квартиры не была заперта и можно было войти, просто нажав на ручку?
— Нет.
— Такого с вами никогда не бывало...
— Никогда.
— И вы никогда просто не нажимали на ручку, не позвонив в дверь?
— Это не в моем характере.
— Я полагаю, господин Штоккер, иной раз во время своих визитов вы пользовались ванной, и если так, то не видели ли вы там галстука, галстука, принадлежащего другому посетителю?
