— Мне повезло...
— Да вы меня слушаете?
— Десять лет тюрьмы...
— И ничего кроме правды...
— Далее я благодарю господина председателя за терпение, проявленное им при допросе моих супруг...
Но стоит мне протрезвиться — обычно это бывает не позднее следующего утра, когда я сижу в своем врачебном кабинете, сцепив руки на затылке и положив ноги на письменный стол, — как все возобновляется.
— Вам уже не приходилось строить догадок, вы знали о ее ремесле, как вы сказали, и прекрасно себя чувствовали в ее квартире, вы были друзьями...
— Да.
— И о чем же вы беседовали?
— О Боге и о мире.
— Говорила ли с вами Розалинда Ц. о своей профессии?
— Никогда.
— Но вы давали ей советы по налоговым вопросам.
— Тут она была совершенно беспомощна. Как и все мои супруги. Это моя вина, я знаю. В семье всеми делами занимался я, по возможности без их участия, а потом, после развода, они оказывались беспомощными.
— Значит, вы знали, каков размер ее доходов?
— В точности не знал, нет, я ей только говорил, сколько она может тратить из своих доходов, а ей, как я знал по опыту совместной жизни, требовались значительные суммы: на туалеты, машину, шофера и так далее, а также, думал я, на театральные билеты, и почему бы, думал я, еще и не на книги, пластинки и так далее — иные клиенты хотят не только выпивки, они желают, чтобы царила атмосфера интеллигентности. Она ведь не была уличной женщиной. По-видимому, к ней заходили и люди, совсем не знавшие о ее ремесле, и, естественно, они ничего не должны были платить, они создавали, так сказать, соответствующую атмосферу, их угощали, как во времена нашего брака.
— Последний вопрос, господин Шаад.
Мы были друзьями.
— Как это у вас получилось, господин доктор? Я хочу сказать: что же в конце концов избавило вас от вашей патологической ревности?
— Видео.
— Не понимаю...
— Вы не знаете, что такое видео?
— Конечно, знаю...
— Я сделал это не тайком, а по ее предложению: я сидел в соседней комнате, даже не курил, и смотрел на экране, как она занимается любовью с другими мужчинами, в тот самый момент, когда я смотрел. Поначалу мне было не по себе, но Розалинда настояла. Чтобы избавить меня от ревности. Это был важный урок для меня. Я тогда наблюдал трех клиентов, каждый раз дело происходило, конечно, несколько иначе, но все же более или менее одинаково.
— Почему это был важный урок?
Хотя экран довольно маленький, все было ясно видно: как правило, половые отношения для нее мало что значили. В лучшем случае, говорила она, это ее забавляет. Даже если мужчине удавалось вызвать у нее экстаз, это никак не было связано с какой-то личной симпатией, не знаю, догадался ли об этом второй клиент. Он не знал, что до него у нее уже кто-то побывал и он унаследовал ее в состоянии определенного возбуждения, которое ему льстило. Но он отнес это на свой счет... Потом мы с ней вместе пошли в Кроненхалле, мы разговаривали о других вещах, и я уже не чувствовал себя обманутым. В сущности, я давно мог это понять. Еще во времена нашего брака. Розалинда не рассматривала постель как что-то слишком интимное.
