Он развернулся и пошел прочь.
— Вот дурак! — усмехнулся Кузовлев.
Придя в больницу, он рассказал об этом Семушкину, который обедал у себя в кабинете после удачно проведенной операции.
— Так что скоро, дражайший Дмитрий Дмитриевич, вы лишитесь хирурга! — весело заявил Станислав Сергеевич, выходя из кабинета.
Однако главврача этот рассказ не рассмешил. Дмитрий Дмитриевич спешно набрал телефон Конюхова и поведал ему обо, всем. Но тот лишь грустно вздохнул.
— Но надо что-то делать, нельзя же пускать ситуацию на самотек! — взволновался главврач.
— Ты уговори-ка своего эскулапа на чужих жен не зариться, — посоветовал глава поселковой администрации.
— Но они любят друг друга! Я же тебе об этом говорил!
— Нежнова мне лично давала согласие на брак с Петром! — возразил Конюхов. — Никто ее не принуждал! И губить жизнь своего крестника, а также лучшего бригадира рыбацкой артели я никому не дам! Даже если речь идет о нашем лучшем хирурге!
На другом конце провода бросили трубку.
«Да он с ума сошел! — рассердившись, прошипел в душе Семушкин. — Все в уме повредились! Все! Всеобщий сумасшедший дом!»
Главврач помчался в ординаторскую, чтобы вразумить Станислава Сергеевича, но по дороге его перехватили. Рабочему с пилорамы отполоснуло полруки, и Кузовлев собирался на операцию, срочно затребовав Дмитрия Дмитриевича. Семушкин, забыв о Конюхове, заспешил в операционную.
Руку пришили, да так удачно, что хирург пообещал пилорамщику ее полную дееспособность.
Вы у меня еще на фортепьянах играть будете! — радостно добавил он.
— Это же сенсация! — закончив последний шов, объявил Семушкин. — Я завтра звоню на областное телевидение, в газеты, в Минздрав, это же сенсация! Страна должна знать своих героев!
— Вот этого не надо! — поморщился Станислав Сергеевич. — У нас тут не цирк! Понабегут, все изгадят, наврут, а мне надо, чтоб у парня рука работала. И сделать это будет не так-то просто. Но когда рука пилорамщика заработает в полную силу, зовите хоть чертей с музыкой, а пока никаких заявлений!
— Как прикажете, монсеньор! — вздохнул Дмитрий Дмитриевич, собрался уходить из ординаторской, где они находились вдвоем с хирургом, но неожиданно остановился: — Да, чуть не забыл! Это относительно нашего разговора об Алене Васильевне. Я все же считаю, что она должна вернуться к матери...
— Это мои проблемы, Дмитрий Дмитрич! — посерьезнев, ответил Кузовлев.
— Нет, батенька, это наши проблемы! — резко возразил ему главврач. — Петр Грабов не шутит, понимаете?! У него очень сложно с психикой. Когда он был еще подростком, то утопил своего товарища в проруби. Все это потом представили как несчастный случай. Отец Грабова тогда работал директором консервного завода, являлся одним из сильных мира сего, но я сам осматривал Петю, и тот без всякого стеснения признался мне, что ему доставляло огромное удовольствие наблюдать за предсмертными муками
