— Не валяй ваньку.
— Времени не было. А теперь…
— Ты мог бы гордиться женой, если б она достигла мечты?
— Двадцать пять часов в сутки.
— Возьми меня на руки.
Три дня тому назад Рая возвратилась из Москвы — с месячных курсов усовершенствования, на которые посылала ее Донецкая хирургическая клиника. Она приехала очень оживленная чем-то, счастливая. Три дня, как и теперь, смотрела на Романова, как бы примеряясь к чему-то, о чем-то напряженно думала. Три дня изо всех сил старалась нравиться Романову, дразня его, возбуждая. Прежде ненавидела Ясиноватский лес, основательно потрепанный войной, после войны освеженный молоднячком, теперь сама вытянула Романова в лес на все воскресенье. С ней творилось что-то необыкновенное. Она старалась делать Романову только приятное.
— Романов, я хочу на руки.
Морщинки у глаз исчезли. Рая смотрела глазами Анютки и Юрки и молодой, зовущей женщины одновременно и просила и требовала.
За балкой, под кленами, песня заглушила патефон; Анюткин голос звенел за бугром; на бугре, возле мотоцикла, положенного набок, сидели парень и девушка, поворотясь спинами к солнцу.
— Нас увидят, Рая.
— Романов!
Рая была прохладная; нежная, мягкая, обняла Романова за шею и губами прижалась к губам. Романов осторожно подбросил ее, удобнее взявшись. В ней было шестьдесят пять килограммов. Романов привык к ее весу и держал на руках свободно, почти легко.
— Ты вправду хочешь «Победу»?
— Хочу… Ты с ума сошла…
— Держи!.. Давай купим «Победу»?.. Поноси меня.
За балкой, под кленами, оборвалась песня, ожил патефон, и тут же взорвались крики, аплодисменты. Парень и девушка повернули головы — через плечо смотрели на Романова, Новинскую.
— За «опель» сколько дадут? Держи. Тысяч десять. Дадут? Романов!
— Он уже старый… Сумасшедшая… Больше восьми не дадут.
— Неси меня к той акации. Мы купим «Победу».
— Где ты денег взяла, у отца?
— Нет, Романов. Неси! Мы же условились: у родителей денег не брать.
— Та-а-ак… — Романов опустил Раю на землю, наблюдал за ней.
— Я собирала, Романов. У нас на сберегательной книжке девять тысяч пятьсот семьдесят три рубля.
— Тайком от меня?
— Да.
— Зачем?
— Я хотела, чтоб твоя «мечта» сбылась неожиданно. Я хотела сделать тебе подарок и гордиться тобой. Слышишь?.. А ты хотел бы гордиться мной, Романов?
Возле «опель-капитана» стояла Анютка. Она тоже смотрела, склонив голову набок, не понимая, что происходит, в кулачке сжимала кузнечика.
— Романов, ты любишь меня?
— До потери сознания и еще после немножко. Сумасшедшая. Люди смотрят.
