— Вы о Васюрине? — интересуюсь.
— Он ведь хочет как лучше, а вы на дыбы сразу.
— Один мои знакомый так же рассуждал, Понтий Пилат. Может, слышали о нем?
— Слышал, сынок, я ведь тоже книги читаю, — кивает директор. — Вы, конечно, всего не знаете, а Васюрин немало сделал для нашего предприятия.
— Внимание! — предупреждаю. — Сейчас он войдет!
Они умолкают, и я веду обратный отсчет в тишине:
— Девять, восемь, семь, шесть, пять, четыре, три, два, один, ноль!
Дверь открывается, и в кабинет входит Васюрин.
— Законченные прохвосты, — ворчит директор.
— Слушай, — обращается к нему Васюрин, — вышел я отсюда и вот о чем подумал. Мы много говорим о нашей молодежи, инициативной и талантливой, но как доходит до дела, умолкаем тут же и весь груз стараемся взвалить на собственные плечи. Но почему, спрашивается? Откуда эта инерция недоверия?
Он говорит бодро и весело даже, не администратор уже, а свой в доску рубаха-парень.
— Если они сумели придумать амортизационное устройство, — продолжает он в том же духе, — почему бы им не довести работу до конца? Не скрою, были у меня некоторые опасения, но, пораскинув мозгами, я устыдился, признаюсь. Вместо того чтобы поблагодарить их за неформальный творческий подход к делу, мы козью рожу состроили — сумеют ли, справятся ли? Короче говоря, я снимаю прежнее свое предложение и выдвигаю новое. Вы конструируете, изготавливаете и проводите испытания макета вашего устройства, а я сразу же по приезде в Москву составлю и вышлю вам техзадание на него. Организационные вопросы мы решим по ходу дела. К работе можете приступить хоть сегодня, тем более что она срочная… Ну, ребята, — улыбается он, — довольны?
Улыбка застывает на его лице, ждущая и требующая, и я откликаюсь, но не с восторженной благодарностью, как жена его, Людок, а с нарочитым безразличием:
— Наше дело бабье, как мужики скажут.
Пропустив мою реплику мимо ушей, он подбадривает нас:
— Слово за вами! — теперь это мудрый и добрый наставник. — Не подкачайте, ребята!
— Ладно, — говорит Эрнст, — будем делать макет. — Он встает и, повернувшись к директору, спрашивает: — Мы свободны?
— Конечно, сынок, — кивает тот. — Разве кто-нибудь посмеет вас неволить?
— Юрий Степанович, — обращаюсь к Васюрину, — у меня к вам просьба.
— Слушаю вас.
— Я бы хотел поговорить с директором по личному вопросу.
— Пожалуйста, — усмехается он, — оставляю вас наедине. — Идет следом за Эрнстом к двери, оборачивается у порога: — Это ненадолго, надеюсь?
