— У меня есть еще одно дело, — и, выдержав паузу для большей значительности: — Меня ждут, — и добавляет, усмехнувшись: — А вы можете пока обсудить свои внутренние проблемы.
Он выходит и, зная его крейсерскую скорость, я как бы следую за ним шаг за шагом, словно в поле зрения держу, а директор, помолчав немного, вдруг выдает неожиданную сентенцию:
— Мы, осетины, непростой народ.
— Да, — улыбаюсь, не упуская Васюрина, — если мы собираемся числом более одного, то либо песни поем, либо затеваем беседу о своем историческом прошлом.
— А знаешь почему?
— Мы — древний народ, а старики ведь любят вспоминать молодость.
— Ты прав, сынок, но дело еще и в другом. Мы тщеславие свое подогреваем, каждый хочет аланом себе казаться, могучим и гордым, а нас ведь полмиллиона всего, нам бы помягче быть, потрезвее.
(Васюрин идет по коридору.)
— У малых народов есть одно преимущество перед большими, — улыбаюсь. — Мировые проблемы отстоят от нас дальше, но сам человек заметнее, каждый чувствует себя первым парнем на деревне.
— И мировые проблемы недалеки от нас. Мы и с немцем воевали, как большие, и технологию новейшую создаем, и природу преобразуем…
(Васюрин входит в бюро технической информации.)
— Ну и как вам кажется, теряем мы при этом или приобретаем?
— Участвуем в историческом процессе, сынок.
— И рассуждаем об этом по-русски, — мне овечка белая вспомнилась, старик из автобуса и таксист-клятвопреступник.
— А по-осетински вы и не смогли бы поговорить так содержательно, — насмешничает Эрнст.. — Образование мы все на русском получили, а осетинский — это язык для домашнего обихода.
— Стал таким, — отвечаю, — раньше-то было по-другому.
(Васюрин заходит в отдел технической информации, просит журнал, в котором регистрируются заявки, и начинает листать его.)
— Раньше мы овец пасли, — говорит директор, — дальше своей деревни носа не высовывали и не то что о высшей математике, об алгебре представления не имели.
— Знаете, — усмехаюсь, — я иногда завидую пастухам.
(Васюрин находит в журнале мою фамилию.)
— То, о чем ты беспокоишься, сынок, это временное явление. Мы так быстро развиваемся, что сами не поспеваем за собой. Но постепенно все выравняется, придет в равновесие, поверь мне.
— Вашими бы устами да мед пить, — говорю, и директор собирается возразить, но я опережаю его: — Он уже вышел.
— Кто? — удивляется директор. — Откуда?
— Васюрин, — отвечаю, — из бюро технической информации.
— Вот-вот, сынок, об этом я и начал разговор. Не умеем мы уступать. Лезем в драку, когда этого и не нужно совсем. А все от гордыни, от неуверенности своей.
