— А вы уверены, Эггерт, что тот, кого мы считали колчаковцем, совершил диверсию, что это не очередная провокация со стороны большевиков? У вас есть доказательства?
— Есть, — спокойно ответил Эггерт.
Он достал из кармана бумажку и протянул ее Мизелю. Тот насадил на горбинку носа пенсне и начал читать. Человек, подписавший письмо «с позволения сказать «колчаковец», называл Эггерта последними словами, советовал держать наготове теплые штаны: в такое время года холодно бежать в одних подштанниках, можно лишиться мужского отличия; сообщал, что в честь успешных боев советских войск под Москвой он решил порадовать Родину и потому взорвал депо — жаль, что Эггерта там не было!..
— Логики нет, — снизил тон Мизель. — То беспокоится, чтобы у вас были наготове теплые штаны, то сожалеет, что в момент взрыва вас не было в депо. Верить надо второму! Любви он к вам не питал, Эггерт.
— Ко мне никто не питает любви, — сказал Эггерт. — Ни враги, ни свое собственное начальство.
«В этом ты прав», — про себя согласился Мизель.
— Зато Никита Поленов превосходен! — еще мягче проговорил Мизель.
— Поленов очень надежен, господин штурмбаннфюрер, ненависть к большевикам у него в крови!
— Что сообщает о нем Трауте?
— Я хотел доложить вам: самые благоприятные для нас сведения. По агентурным данным, имеющимся у оберштурмбаннфюрера Трауте, после ссылки кулак Никита Поленов долгое время саботировал, не выходил на работу. За избиение десятника был осужден и посажен в лагерь, недалеко от места поселения; дочь находилась на воспитании у знакомых Поленова, тоже кулаков. В лагере Поленов держал себя вызывающе, не соблюдал режим, вступал в пререкания и неоднократно сидел в карцере.
— Упрямый человек этот Поленов! — заметил Мизель.
— Так точно. Вы поручили ему вести слежку — он докладывает обо всем. Помощник головы в Низовой подбивает его открыть нелегальный самогонный заводишко. Поленов немедленно доложил мне. Был чрезвычайно возмущен, что тот действует тайно от немецких властей.
— Он очень жадный. Эту черту надо развивать в нем и дальше. Платить за каждое донесение, независимо от того, представляет оно ценность или нет.
— Разрешите доложить: я так и делаю!
— Хорошо. Между прочим, при экспедиции в лес мы взяли тяжелораненого. Он полностью подтвердил все то, что говорил Поленов после возвращения из леса: как захватили его в лесу, как вели с завязанными глазами, как посадили в землянку. Партизан не знает о результатах допроса: допрашивал его сам Огнев, а Огнев обычно допрашивает наедине.
