В кабинет, постучав, вошел писарь с новой шифровкой. Медленно читал ее Мизель. Прочитал, расписался на документе, вернул его писарю. Когда тот ушел, Мизель с облегчением вздохнул.
— Хоть одна беда с плеч свалилась! — проговорил он.
2
— Слушайте, штурмфюрер Эггерт, вы когда-нибудь поймаете советских разведчиков в Низовой?. — спросил Мизель.
Эггерт понял это как шутку и ответил:
— Когда-нибудь поймаю.
— Я вас вызывал не за тем, чтобы валять дурака! — Мизель поднялся с кресла. Эггерт вытянулся. — Два месяца сидят в Низовой два советских агента, регулярно передают сведения, направленные на подрыв нашей мощи, а штурмфюрер СС, представитель службы безопасности, пребывает в полнейшем спокойствии, словно его и не касается, как будто в его обязанности и не входит поимка вражеских лазутчиков. Неужели вы, Эггерт, думаете, что звание штурмфюрера и высокий оклад вам положены исключительно за умение пить водку и возиться с девками?
Эггерт не оправдывался. Виноват. Штурмбаннфюрер виноват не меньше. Но зачем дразнить начальство: пусть выговорится, отойдет. Он, Эггерт, мог бы выставить тысячу причин, но их и Мизель превосходно знает. Начальство на то и существует, чтобы распекать подчиненных.
— Для вас, Эггерт, пища положена в рот. Разжеванная пища, Эггерт, вам оставалось лишь проглотить! Почему не глотаете? Я сообщил их приметы. С такими приметами можно отыскать агентов не только в этой дыре — Низовой, а в Берлине или Кенигсберге!
«Почему же вы не нашли, если все это так просто? — подумал Эггерт. — Тогда так важно приехали в Низовую! На броневике, со своей свитой! В случае успеха у майора на груди был бы новый крест, а Эггерту — кукиш с маслом!»
— Я специально отобрал и послал вам трех надежных людей. Если бы вы умело использовали их, они могли бы, как ищейки, ежедневно обнюхивать каждый уголок в Низовой.
— Из трех, господин штурмбаннфюрер, остался один, — заметил Эггерт, решивший, что теперь самое время возразить спесивому начальству.
— А где остальные?
— Политический оказался вовсе не колчаковцем, как он тогда назвался. Я поставил его на работу в депо — участок очень важный. Сегодня ночью он взорвал помещение вместе с паровозами и удрал. Ищем.
— А где другой, этот… уголовник?
— Его сегодня ночью зарезали. И финский нож оставили в груди. На ноже надпись…
— Что за надпись?
— «Предатель».
Мизель гневно смотрел на Эггерта и думал: «Он, вероятно, нарочно говорит об этом, чтобы показать, что я не умею подбирать нужных людей!»
