Все это она рассказала мне, пока я гнал ее белый Мерседес на север от Нью-Йорка.
Сначала я воспользовался ее телефоном, чтобы отменить встречу с доктором Лондоном. Потом она позвонила в свой офис и сказала:
— Отменить на хуй все мои встречи днем до конца дня (именно в этих выражениях).
И — наконец — я выдернул штепсельную вилку.
Марси снисходительно улыбнулась, когда я нарочно испортил ее личную собственность.
— По какой-то необъяснимой причине, Оливер, ты мне нравишься. Но ты слишком импульсивный.
— Это ты несносная особа, — ответил я. — Подумай обо всех неприятностях, от которых мы были бы избавлены, если бы ты сказала прямо там, в парке: «Моя фамилия Биннендейл». Я бы ответил: «Ну и что? Фамилия вашего папочки соблазняет меня меньше, чем ваша попочка».
Мимолетная искорка в ее глазах свидетельствовала, что она мне верит.
— Слушай, Оливер, я знаю, что у меня легкая паранойя. Но не забывай, что я перенесла ужасную травму.
— Что именно сделал твой муж?
— Со мной? С другими женщинами? Пожалуйста, уточните.
— Чем, например, он занимается сейчас?
— Ничем.
— Ничем?
— Ладно, давайте сформулируем это так: он очень хорошо устроен.
Что она имела в виду? Неужели то, что пришло мне в голову?
— Марси, ты намекаешь, что тебе пришлось от него откупиться?
— Нет, — сказала она. — Я не намекаю. Я констатирую этот факт. Сейчас он разведенный муж с большим состоянием.
Я был потрясен. Как могло случиться, что именно Марси так здорово одурачили?
— Понимаешь, — сказала она. — Я училась на старшем курсе колледжа и раздумывала, чем бы, черт побери, мне заняться в жизни. Затем — раз — появляется этот необыкновенно красивый, обаятельный парень…
Лучше бы она не подчеркивала его красоту.
— … и говорит мне все, чему мне хотелось верить.
Она умолкла.
— Я была совсем девочка, — сказала она. — И по уши влюбилась.
— А потом?
— Ну, отец все еще надеялся заставить Бина снять шлем и заняться бизнесом. Как и следовало ожидать, брат поспешил в противоположном направлении. И когда я вдруг появилась со своим ослепительным другом, отец совершенно потерял голову. Он уверовал, что Майк — это Иисус Христос плюс Эйнштейн, только прическа аккуратнее. Я хочу сказать, что даже если б я и хотела, я бы не смогла поставить под сомнение совершенства Майкла. Мне даже кажется, что отец стал любить меня больше, когда я привела ему этого потрясающего второго сына.
— А как реагировал Бин?
— О, это было отвращение с первого взгляда. Они возненавидели друг друга. Бин все время говорил мне, что Майкл — барракуда.
