В какой-то момент, когда Дженни уже вышла из грудного возраста, но была еще без скобок, Тереза вдруг исчезла с фотографий.
— Я не должен был разрешать ей вести машину ночью, — сказал Фил так, будто авария, в которой она погибла, произошла только вчера.
— Как ты с этим справился? — спросил я. — Как смог выдержать? — Я специально задал этот вопрос, чтобы узнать, какое средство он может предложить мне.
— Кто сказал, что я смог это выдержать? — отозвался Филипп. — Но у меня по крайней мере была маленькая дочка.
— Чтобы о ней заботиться…
— Чтобы заботиться обо мне, — сказал он.
И я услышал рассказы, которые при жизни Дженнифер не подлежали оглашению. Как она изо всех сил старалась ему помочь. Облегчить боль. Ему пришлось разрешить ей готовить. Хуже того, ему пришлось съедать плоды ее неумелого творчества, приготовленные по рецептам купленных в супермаркете журналов. По средам она заставляла его по-прежнему играть в шары с приятелями. Она делала всё, что от нее зависело, чтобы он был счастлив.
— Поэтому ты больше не женился, Фил?
— Что?
— Из-за Дженни?
— Боже мой, нет. Она уговаривала меня жениться и даже сватала.
— Да что ты?
Он кивнул.
— Правда, она пыталась навязать мне всех подходящих американок итальянского происхождения от Крэнстона до Потакета.
— И все они никуда не годились?
— Нет, некоторые даже были милы, — сказал он, что меня удивило. — Например, мисс Ринальди, учительница английского языка в начальной школе Дженни…
— Ну и…?
— Она была очень мила. Мы некоторое время встречались. Сейчас она замужем. Трое детей.
— Я думаю, Фил, ты просто не был готов.
Он посмотрел на меня и покачал головой.
— Послушай, Оливер, однажды у меня это было. И кто я такой, черт побери, чтобы надеяться, что бог даст мне дважды то, чего у большинства людей не было ни разу.
После этого он отвел глаза, сожалея, что выдал мне свою тайну.
В день Нового года Фил буквально затолкал меня в поезд.
— Помни, ты обещал вернуться к работе, — сказал он.
— Ты тоже, — ответил я.
— Это помогает. Поверь мне, Оливер, это действительно помогает. — Поезд начал двигаться.
Фил оказался прав. Погрузившись в чужие юридические проблемы, я нашел выход раздражению, которое уже начало овладевать мной. Кто-то надо мной поизмывался, думал я. Кто-то в земной и небесной канцеляриях. И я почувствовал: надо что-то делать, чтобы все это исправить. Я все больше и больше погружался в то, что называется «судебные ошибки». А ведь именно тогда в нашем саду оказалось много отвратительных сорняков.
