— Пожалуйста, держи с нами связь, — сказал отец.
— Да, конечно. — Я пожал ему руку и поцеловал маму в щеку. И поезд отправился на север.
Сначала в доме Кавиллери было шумно. Родственники ни за что не хотели оставлять нас с Филиппом одних. Но постепенно, один за другим все они растворились, так как у всех были свои семьи. Расставаясь, каждый заставил Фила дать обещание, что он снова откроет магазин и примется за работу. Это единственное, что нужно делать. Он неизменно кивал головой в знак согласия.
И наконец мы остались вдвоем. Не было никакой нужды двигаться, ибо каждый оставил нам на кухне месячный запас всего необходимого.
Теперь, когда не было ничего отвлекающего в виде тетушек и кузенов, я начал ощущать, что наркоз от церемонии проходит. До этого мне казалось, что у меня все болит. Теперь я понял, что просто пребывал в оцепенении. Агония только начиналась.
— Послушай, тебе надо вернуться в Нью-Йорк, — не очень уверенно сказал Фил. Я воздержался от заявления, что его кондитерская очевидно закрылась навсегда. Я сказал: — Не могу. Здесь, в Крэнстоне, у меня свидание 31 декабря.
— С кем? — спросил он.
— С тобой, — ответил я.
— То-то будет весело! — сказал он. — Но обещай мне — утром, в первый день Нового года ты отправишься домой.
— О’кей, — сказал я.
— О’кей, — ответил он.
Мои родители звонили каждый вечер.
— Нет, ничем, миссис Барретт, — говорил ей Фил. Она явно спрашивала, чем может помочь.
— Нет, ничего, отец, — говорил я, когда трубка оказывалась у меня. Но все равно спасибо.
Фил показал мне спрятанные фотографии. Те, что Дженни когда-то категорически запретила мне показывать.
— Черт побери, Фил, я не хочу, чтобы Оливер видел меня со скобками на зубах!
— Но, Дженни, ты была очень хорошенькой.
— Сейчас я лучше, — ответила она в свойственной ей манере. Затем добавила: — И не показывай фотографий, на которых я грудная.
— Но почему? Почему нет?
— Не хочу, чтобы Оливер видел, какая я была толстая.
Я изумленно наблюдал за этой веселой перепалкой. К тому времени мы были уже женаты, и едва ли я мог развестись с ней лишь потому, что в детстве она носила скобки для выпрямления зубов.
— Послушай, кто здесь хозяин? — спросил я Фила, чтобы не дать угаснуть этой игре.
— Сам догадайся. Он улыбнулся и убрал альбомы на место.
Ну, а сегодня мы их посмотрели. Фотографий было очень много.
На всех ранних бросалась в глаза Тереза Кавиллери, жена Филиппа.
— Она похожа на Дженни.
— Она была красивая, — вздохнул он.
