Путь на моря - Марк Владимирович Кабаков

Днем она гуляет с внучкой в садике возле дома. В меру седая, в меру располневшая женщина. И одета она в строгом соответствии со своим возрастом: приглушенные тона, никаких украшений. И оттого, что дом, в котором она живет, ничем не отличим от множества точно таких же пятиэтажек и возле каждого бабушки с внуками, выделить ее очень трудно. Да и зачем? Она старалась делать честно свое дело, ничего более. И до войны, и после. К тому же столько лет минуло! Стоит ли ворошить прошлое?..

Ее прореженные временем ресницы страдальчески вздрагивают. И я невольно думаю, что, может быть, она и права. У нее розовощекая внучка, милые, интеллигентные дочери, дом, как говорится, полная чаша.

Над красно-кирпичными трубами Выборгской стороны плывет по-весеннему высокое солнце, и в открытую форточку так тянет чуть горьковатым запахом бархатных, вот-вот готовых лопнуть почек…

Стоит ли вспоминать? Тем более что я собираюсь расспрашивать ее о времени, тяжелом для всех, кто его пережил: 1942 год, весна, полуостров Рыбачий.

Так вот, стоит ли? Не лучше ли бросить это дело? И сам себе отвечаю: нет, нельзя. Хотя бы ради ее внуков. Чтобы знали, чтобы помнили. Чтобы не допустили. Ни за что. Никогда.

Итак, решено.

— Вера Михайловна, расскажите, пожалуйста, о себе. Всё, с самого начала.

И она стала рассказывать.

Родилась и выросла в городе Горбатове, на Оке. Впрочем, город — это, наверное, слишком громко. Скорее, то был городок с кое-как мощенными улицами, подсолнечной лузгой под ногами. И множеством лавок и лавчонок. Среди них «Веревочно-канатная торговля на Оке». Владелец — Михаил Николаевич Корольков, отец. Дела идут неплохо. Где-где, а на Оке канаты всегда нужны. Почитай, у каждой коряги лодка причалена.

Но Михаил Николаевич особо радужных надежд на процветание не питает. Нэпу скоро придет конец, газетные полосы пестрят словом «индустриализация». Какая уж тут канатная и веревочная торговля…

Впрочем, нельзя сказать, чтобы в семье враждебно относились к новой жизни. Мама, урожденная Турушина, еще не забыла пахнущие свежей типографской краской листовки. Их тайком приносили в дом приятели старших сестер, длинноволосые молодые люди в потертых студенческих тужурках. Среди них всеобщий любимец, Арсений. Однажды старшая сестра, Маша, загородила низкорослого Арсения своим пышным кринолином. Тогда в контору турушинской фабрики пожаловали полицейские чины.

Вскоре Арсений уехал из Шуи. И только много лет спустя Иван Александрович Турушин углядел в газете фотографию наркомвоенмора Фрунзе и ахнул…