Но я не мог этого сделать, я не имел права.
— Мне подарил это муж, но я ни разу не надевала эту… одежду… Тебе нравится?
Моя клиентка пыталась принять, так сказать, соблазнительную позу, но все больше походила на пациентку, сбежавшую из психушки, а не на сексуальную крошку.
— Возьми печенье… — она протянула мне тарелку.
Там он и нашелся, наполовину скрытый коричневыми кругляшками, как приглашение на чемпионат мира, — мой конверт.
Случайно или нет, но я взял печенье над конвертом, откусил сладкий кусочек, а потом положил свои сладкие деньги в задний карман шорт мертвого Брэдди. Я стал богаче на сто баксов и теперь ничего не делал просто так. А печенье было хорошее, чуть сыроватое. Я всегда любил такое. Я жевал печенье, запивал его молоком и тихонько посмеивался над глупым стишком, который крутился в голове. Стало еще смешнее, когда я представил себе, как мы выглядим со стороны: парень в гавайской рубашке, принадлежавшей мертвому мальчику с фотографии, рядом с его сексуальной мамочкой. Конверт в карман, печенье в рот, и пошло все к дьяволу. Я прикрыл глаза и попытался представить ее крошкой-звездой из моего любимого порношоу.
— Почему бы тебе не подойти и не присесть рядом с мамочкой, Брэдди? Ты не возражаешь, что я буду называть тебя так? — с кровати, застеленной одеялом с изображениями различных спортсменов, она послала мне улыбку Девы Марии.
— Нет, это классно, — ответил я.
Зови меня Брэдди.
* * *
Это случилось, когда мне исполнилось десять. Однажды я вернулся домой после игры, а там было пусто. Ни души. Это было необычно и страшно, ведь мама должна была ждать меня. Так бывало всегда: она встречала меня в холле, расспрашивала об игре и кормила горячим ужином. Теперь я вдруг понял: ее нет дома. Я осознавал это абсолютно ясно, но все-таки не мог в это поверить. Я бегал по дому, звал ее, но она не отвечала. Я запаниковал… Она устала от нас, ей надоел Хайтаун, надоела Америка, надоел ее жуткий муж? Или, самое худшее, ее тошнит от меня?
Пока я проверял каждую комнату, мне казалось, что мое сердечко выскочит из груди. Я никогда не думал, что мама сможет уйти, но она ушла. Я знал это.
Тяжело дыша, я вбежал в спальню родителей. Ее не было и там. Я даже заглянул в шкаф с ее вещами. Когда-то я нашел маму плачущей в шкафу. Тогда это показалось мне нелепым и просто ужасным. Но сейчас я так хотел надеяться, что она плачет там. Шкаф не был пустым, он оказался забит всякой всячиной. Там были и нафталиновые шарики, и щетка для обуви, и аккуратно сложенное в стопку постиранное белье… Но мамы не было. Мне стало так страшно, что я почти не мог дышать, и на мгновение мне показалось, что я тону.
