Потом взялась меня терзать редактор Леокадия Либет.
Коваль мне сочувствовал.
— Давно собирался тебе позвонить, но вялая рука срывалась. Признайся, думала обо мне? Вот я и овеществился. Ты ходила в издательство? Я знаю, что тебя толкают на осушение. Хочешь встретиться со мною? Ты поспрашиваешь, я поотвечаю. А ты позаписываешь и позапоминаешь… Беда в том, что я постоянно теряю твой телефон.
— А вы запишите его на ладони.
— Итак, я пишу его… на манжете…
* * *
Прошло несколько лет, звонит Коваль:
— Вышел «Недопесок» с твоим предисловием, вот я звоню поблагодарить. Правда, предисловие в усеченном виде.
— И благодарность — в усеченном?
— Нет, благодарность — в полном объеме. Меня беспокоит другое.
— Что?
— Да вот открыл книжку, смотрю, с одной стороны ты со своим предисловием, с другой — посвящение Белле Ахмадуллиной… Не много ли баб на одном развороте?
* * *
Предисловие начиналось такими словами:
«Не было в моем детстве писателя — Юрия Коваля, и в переходном возрасте не было. А уж когда я выросла и взматерела — он и появился».
— Кружков это прочитал, схватил гитару, — рассказывает Бородицкая, — скрылся в комнате, там что-то наигрывал, а потом вышел и спел сочиненную песню:
Ура! Москвина взматерела!
Не зря ее рок потрепал.
Она уже не Синдерелла,
Спешащая к принцу на бал.
Бывало, в ней все обмирало,
Лишь скажет коварный: «Адье!»
Теперь она и адмирала
Видала в такой-то ладье.
Девичью дрожащую жилку
Приструнила — и будь здоров!
Теперь она и на «Мурзилку»
Чихала с воздушных шаров.
Прошла через медные трубы
Воде не сдалась и огню.
…Зачем же кусаешь ты губы,
Когда я тебе не звоню?
* * *
Время от времени мне звонит ненормальный Женя, безумный любитель детской литературы, неимоверный знаток — кто умер из писателей, а кто жив. Вот он звонит и спрашивает:
— А Голявкин жив? Или помер?
— Позвоните, поздравьте Токмакову с днем рождения, бедную вдову.
— Вы сказали, что Коростелев жив, а он давным-давно помер. До свидания.
— Я вас надолго не отвлеку. А как себя чувствует Юрий Яковлев? Он умер или нет?
— Вам, наверное, некогда, как всегда? А вы меня обманули, сказали, что Коринец жив, а он уже помер.
Кладешь трубку, и в ушах гудит грозный черный космос.
* * *
— Марина Львовна, это Кульменко Павел, редактор. Слушайте, мы тут проверяли по энциклопедии — у вас в рассказе «Блохнесское чудовище» написано: «От блох хороша черемичная настойка». А мы проверили — она называется «чемеричная» — от блох… Так как написать?
* * *
Леонид Юзефович:
