— Ну так вот, Богу неугодно, чтобы мы целовались.
— Но почему? О, Мэри, со мной никогда еще такого не было! Я впервые в жизни почувствовал себя почти совсем нормальным! С чего бы Богу возражать? С Его стороны это несправедливо, просто несправедливо!
Она вздохнула.
— Да, Тим, это несправедливо. Но иногда нам трудно понять волю Божью. Нам приходится делать много дурацких вещей, не понимая толком, зачем и почему.
— Ну да, пожалуй, — уныло согласился он.
— Когда дело доходит до попыток понять Божью волю, никто из нас не тянет на доллар — ты не тянешь на доллар, я не тяну на доллар, твой папа не тянет на доллар, премьер-министр Австралии не тянет на доллар и даже королева. Тим, ты должен мне поверить! — умоляла она. — Ты должен мне поверить, иначе мы с тобой не сможем остаться друзьями, нам придется перестать видеться. Нам категорически нельзя обниматься и целоваться, это грех в глазах Бога. Ты еще совсем молодой человек, и ты не тянешь на доллар, а я стареющая женщина, и я в полной мере тяну на доллар. Я гожусь тебе в матери, Тим!
— При чем здесь это?
— Богу неугодно, чтобы мы обнимались и целовались, поскольку у нас большая разница в возрасте и умственном развитии, Тим, вот и все. Ты мне нравишься, нравишься больше всех на свете, но мне нельзя обнимать и целовать тебя. Это недопустимо. Если ты попытаешься еще раз поцеловать меня, Бог лишит меня возможности видеться с тобой, а я не хочу с тобой разлучаться.
Тим погрузился в печальные раздумья, а потом вздохнул, признавая свое поражение.
— Хорошо, Мэри, мне это ужасно понравилось, но, по мне, лучше продолжать видеться с тобой, чем поцеловать тебя и больше не видеться.
Мэри в восторге стиснула руки.
— О, Тим, как я горжусь тобой! Это слова мужчины, настоящего взрослого мужчины, который вполне тянет на доллар. Я очень горжусь тобой.
Он рассмеялся дрожащим смехом.
— Я все равно думаю, что это несправедливо, но мне нравится, когда ты мной гордишься.
— Тебе стало лучше теперь, когда ты все узнал?
— Да, гораздо лучше! — Он сел под дерево и похлопал по земле рядом. — Сядь, Мэри. Обещаю, я не буду целовать тебя.
Присев на корточки, Мэри взяла руку Тима и нежно сплела свои пальцы с его.
— Вот самое большее, что нам позволительно делать, когда мы дотрагиваемся друг до друга, Тим. Я знаю, ты не станешь целовать меня. Я нисколько не опасаюсь, что ты нарушишь свое обещание. Но ты должен пообещать мне еще одно.
— Что? — Свободной рукой он щипал пыльные травинки под своим бедром.
