С другой стороны — она прекрасно знает Сёму. И как он в окно смотрит, и как на подоконнике сидит. И как плачет пьяный на берегу океана под огромными звёздами. И как смотрит на неё, когда думает, что она спит. Что же она, Татьяна Мальцева, не создала себе «объект безусловной любви», хотя Семён Ильич сто раз был не против, а несколько раз — даже слишком сильно за?
Да потому, что ребёнок — не игрушка! И плоть и кровь он твоя только очень условно. Разве что для ДНК-анализа. Так что, дамы и господа, все эти ваши «хотения детей» — не более чем рефлекс. Инстинкт продолжения рода. Как, извините, продолжение безусловного — о да! — полового инстинкта. И потому понятно, когда вы ищете пусть не семьи, но покрепче, покрасивее, поосанистее, посообразительней. Но когда относительно состоятельная дама выбирает в альбоме анонимного донора спермы — это отчаяние, а не разумный обдуманный шаг, сколько бы она ни объясняла его разумность и обдуманность себе или окружающим.
Не любят детей безусловно. И уж тем более не любят безусловно дети. Любовь — это миф. Миф, выдуманный людьми, чтобы жизнь не казалась скотством. Хотя что плохого в скотах? Вот они-то как раз способны если не на безусловную любовь, то хотя бы на безусловную привязанность. Облезлый пёс, идущий на грязной верёвке за вонючим бомжом, привязан к нему стократ больше, чем привязана она, Татьяна Георгиевна, к Семёну Ильичу или Семён Ильич к ней. Кинется Семён Ильич за неё в драку? Кинется. В драку цивилизованную. До первого фингала. А в огонь и в воду? Нет, разумеется. Тут же о детках своих вспомнит. Троих. И о своей к ним «безусловной» любви. Кинется она за Сёму в огонь и в воду? В воду — сколько угодно. Если вода тёплая. Морская. Неподалёку от фешенебельного бунгало. В огонь? Ну уж нет. Что она, пожарный? Пусть в огонь кидаются те, кому это ремеслом положено. В специальных костюмах, в противогазах, со знаниями об обратной тяге и прочих органолептических свойствах плавящегося пластика. Татьяна Георгиевна ни за кем в огонь не кинется. Нет у неё ни детей, ни безусловной любви, ни даже безусловной привязанности.
И какого дьявола тупо целый час пялилась в кокрановское руководство? Бессмысленнейшая книжонка, честно признаться… В отделении тихо. В родзале никто не орёт. Можно и в ресторацию.
Татьяна Георгиевна сходила в душ и переоделась. Надо же! Она забыла, в чём вчера пришла на работу. И это при её-то любви к тряпкам! Вполне себе такой крепкой любви, условия которой известны: есть деньги — есть хорошие тряпки; нет денег — одевайся соответственно. Ещё одно условие для тряпок — фигура. А уж это условие у Татьяны Георгиевны в наличии!
