— Я вовсе ни на что не намекаю, Тоби.
— Да нет, я не об этом. Просто я, как всегда, слишком много болтаю.
— Ты красиво говоришь.
— Правда?
— Да ладно, ты и сам знаешь. И все это очень интересно.
— Но только не на озере и не в такой чудесный день?
— Схватываешь на лету, — сказала я.
Повисла долгая пауза.
— Почему ты спрашивал, верующая ли я? — нарушила я молчание.
— Потому что у меня такое чувство… как бы это выразиться, чтобы не выглядеть совсем уж тупицей… что ты в поисках какого-то смысла.
— А разве не всем это свойственно? Но религия — это слишком просто. «Бог следит за тобой… Бог поможет тебе преодолеть трудности… и если ты играешь по правилам на земле, тебе уготована вечная жизнь». Я ни секунды в это не верю.
— Но ты ведь хочешь верить во что-то, не так ли?
— Ты имеешь в виду, так же, как ты веришь в революционные идеи или как мой отец верит в ненасильственные политические изменения?
— Возможно.
— Во что я действительно хочу верить, так это в себя и свои способности делать что-то полезное.
— Что ты вкладываешь в это?
Мне не хотелось посвящать его в свои сомнения по поводу собственной жизни, и не только потому, что я считала их банальными и мелкими, на уровне домохозяйки, в сравнении с «революционными баталиями», которыми жил Тоби, но еще и потому, что казалось странным (не говоря уже о том, что нечестным) рассуждать о том, что я чувствую себя в ловушке, при этом прижимая к груди сына.
Но я все-таки объяснила:
— Я хочу сказать, что «буржуазные условности» удерживают меня на моем месте и мешают сделать что-то особенное. Но я безнадежно связана этими условностями. Потому что идея совершить нечто радикальное — скажем, бросить мужа и сына — попросту неосуществима.
— Послушай, не каждому дано сыграть роль Троцкого, — сказал Тоби. — А сломать общественные условности — особенно если речь идет о ребенке — не так-то легко. Но ты можешь совершать маленькие акции протеста против повседневной рутины, в которой вынуждена вариться…
— Например?
Он улыбнулся мне:
— Все, что противоречит брачному контракту, или тому, чего от тебя ожидают, или общепринятым нормам поведения.
Воцарилось долгое молчание.
— Не думаю, что я на это способна.
— На что?
— На то, что ты предлагаешь.
— А я ничего не предлагаю. Я просто говорю, что твой муж, видимо, не осознает, насколько ему повезло… и какая удивительная ты личность.
— Ты мне льстишь.
— Возможно, но это правда.
— И что же во мне удивительного?
— То, как ты смотришь на вещи… и, в конце концов, то, что ты красивая.
