Мальчики ходят с независимым видом и не подходят к девочкам.
У них своя мальчиковая жизнь, они заняты своими спортивными секциями, рисованием моделей машин, музыкой, самолетиками и пистолетиками.
Все девочки в моем классе одержимо следовали особой внутришкольной моде.
В мои времена существовала школьная форма, и форма подгонялась по фигуре, ушивалась до невероятных теснот, укорачивалась до невозможной короткости, воротнички кокетливо помахивали воланами и рюшами, фартучки завязывались и застегивались до корсетного состояния, волосы следовало носить с челкой, заколки и резинки для волос украшались висюльками, самые смелые девочки красили ресницы, а самые ретивые учителя гоняли девочек в туалет умываться.
Моя школьная подружка подвергалась репрессиям особенно часто, поскольку имела от природы черные ресницы. Ее коронным номером было покорно выйти из класса, вернуться через 10 минут, демонстративно подойти к учителю и похлопать ресницами, подняв глаза к потолку.
Учителя не признавали поражения и заявляли, что так стало гораздо лучше.
Ни одна из сторон не признавала поражения.
Вопросы тендерного благополучия волновали меня не меньше, чем остальных.
В наличии или отсутствии мальчика для дружбы и для ношения портфеля концентрировалось слишком много жизненно важных факторов: моя ценность как девочки относительно других девочек, самоутверждение, самооценка, ореол победности, успешность, элитность.
Представьте еще, что при всеобщей забитости моих одноклассников и одноклассниц это было едва ли не единственным способом получить всеобщее внимание и восхищение.
Других способов – типа собственного телефона или карманных денег или хорошей одежды или престижного хобби – не существовало в силу повальной нищеты.
Нищими были все, исключая одну девочку Свету, чьи родители регулярно барражировали между Алжиром и Марокко и привозили ей шикарные фломастеры и жевательную резинку.
Я была самой первой девочкой в нашем классе, у которой появился такой мальчик. Он был красивым и высоким, честно ходил за мной по пятам, провожал меня в школу и из школы и носил портфель.
Это было гораздо лучше, чем фломастеры и даже джинсы с фирменными этикетками.
Это был Чистый Концентрированный Успех.
За это я разрешала ему списывать математику и русский, но это были такие мелочи!
Помню, что я не особенно заботилась о темах для разговоров, мне это и в голову не приходило.
Мальчик был не собеседником и другом, а элементом престижа.
