За сладким я почувствовал, что люблю г — жу Планшонне. И эта любовь была так чиста и возвышенна, что я не только не подавлял ее в сердце, но еще расточал ее в долгих взглядах и философских замечаниях. Я высказал свои мысли о жизни и смерти. Я хотел сказать еще многое, но мадам Планшонне вышла, чтобы уложить детей, которые спали глубоким сном на стульях, задрав ноги. После ее ухода я сидел мрачный и сосредоточенный напротив Планшонне, а он наливал ликеры. Я втайне пожелал, чтобы у него была прекрасная душа, а у меня — еще прекрасней, и тем самым г — жу Планшонне любили бы два достойных ее человека. Я решил испытать сердце Планшонне и спросил:
— Господин Планшонне, вы написали сильную статью, чтобы разоблачить проделки графа Морена?
— A — а! Сегодняшняя утка!..
Сегодняшняя утка!.. «Это, — решил я, — техническое, профессиональное выражение». Я продолжал:
— Господин Планшонне, а что за человек граф Морен?
— Я его не знаю; я его никогда не видел. Говорят, что болван, но довольно славный малый.
Я удивился; он прибавил:
— Я здесь никого не знаю. Три месяца тому назад я был еще в Гапе. Это комитет Веле запросил, хочу ли я приехать, чтобы убрать Морена. Я и приехал. Немного анисовой, а?
Во мне росла огромная потребность в нежности. Я почувствовал дружескую привязанность к Планшонне. Я заговорил с ним задушевным тоном, я проявил к нему внимание и, в особенности, доверие.
Но все‑таки, заметив, что он дремлет, я встал, пожелал ему спокойной ночи и выразил желание засвидетельствовать моё почтение г — же Планшонне. Он возразил, что это невозможно: она легла спать. Я об этом пожалел, стал искать мою шляпу и только с большим трудом нашел ее. Планшонне проводил меня до площадки и дал мне необычные советы: как держаться за перила и спускаться по ступенькам. Но эта лестница была явно трудной лестницей: я споткнулся по крайней мере два раза. Планшонне спросил, найду ли я свою гостиницу. Этот вопрос меня обидел; я обещал найти ее без труда, но слишком понадеялся на свои силы: часть ночи к провел в поисках, хотя эта гостиница находилась на той же улице, где жили мои хозяева. Во время этих поисков я понял, как трудно не попадать обеими ногами в лужу. В моей голове сменялись самые странные мысли; я решил безотлагательно совершить блистательный подвиг на глазах у г — жи Планшонне, но никак не мог решить, какой именно. На следующий день я проснулся при ярком свете солнца; во рту у меня пересохло, в желудке была тяжесть, лицо горело. По этим признакам, к моему великому удивлению и смущению, я понял, что накануне мерзко напился.
