приоткрыла ставни и отшатнулась – прямо перед ней было мертвое, покрытое засохшей
кровью лицо отца. На месте одного глаза была черная, обожженная, тягучая масса, горло
было перерезано – от уха до уха и Энни заметила деревянное острие кола, которое было
видно в уже покрытой мухами ране.
Ворона села ему на голову, и, примерившись, погрузив клюв в глазницу, вырвав оставшийся
глаз, хлопая крыльями – стала расклевывать щеку.
Энни почувствовала, как кровь отхлынула от ее лица, и тихо, едва слышно, позвала:
«Мама!».
Леди Мэри, сразу же оказавшись рядом, спрятала голову дочери у себя в руках, и, слушая ее
сдавленные рыдания, сухими глазами глядя на Роберта – молчала. Стаи птиц, каркая,
кружились над уставленным колами двором усадьбы.
Князь Шуйский, в запыленном, испачканном, простом армяке, наклонив голову, шагнул в
крохотную светелку.
- Смотри-ка, - подумал Федор, - хоть ему и на шестой десяток, а седины нет почти. Хотя
лицо, конечно, – краше в гроб кладут.
Василий Иванович, не здороваясь, присел на лавку и налил себе водки.
- Пироги свежие, - вздохнул Воронцов-Вельяминов, - с рыбой, ешьте. Что там? – он кивнул
головой в сторону улицы.
Шуйский выпил, и, закрыв глаза, тяжело прислонившись к стене, вдохнул прохладный,
рассветный воздух, что поднимался от ручья.
- Там, Федор Петрович, - наконец, ответил он, - самозванец уже в селе Коломенском. Шатры
раскинул, пиры устраивает, ну, и, конечно, хлеб-соль ему несут, кто в Тулу не успел
приехать. Бориса Федоровича с семьей вчера на кладбище при Варсонофьевском
монастыре зарыли – ночью, тайно.
Князь внезапно улыбнулся и продолжил: «А подметные письма ваши народ читает, вон, по
Красной площади пройдите, из рук в руки их передают. Что с людьми у нас?»
- Есть кое-кто, - Федор усмехнулся. «Уж не обессудьте, Василий Иванович, не все бояре-то,
сами помните, чем я во время оно занимался. Ну, остались у меня знакомства кое-какие».
- Да все равно, - Шуйский отломил половину пирога, и, прожевав, сказал:
- У вас, в подмосковной усадьбе, все тихо. Коней мы там оставили, дальше пешком шли,
вряд ли, - он смешливо показал на свое заросшее бородой до глаз лицо, - меня бы узнал
кто-нибудь. А вот вам, - он окинул взглядом Воронцова-Вельяминова, - на улицу не след
выходить, больно вы человек заметный.
- Масальский за вдовствующей государыней Марией Федоровной поехал, говорят - тихо
проговорил Федор.
- Да она совсем помешалась, - махнул рукой Шуйский, - ей вас покажи, - она вас своим
