что там у него происходит. Хотя, - он еще раз вслушался в молчаливую, затаившуюся
Москву, - вон, по серпуховской дороге уже бежит кое-кто, торопится – присягу на верность
принимать».
Он зевнул, и, добавив крепкое словцо, - закрыл за собой двери терема.
- Марья Петровна, - Ксения просунула голову в палаты. «Не спите вы?».
Боярыня, сидевшая в большом, обитом парчой кресле, у едва тлеющей углями печи, -
встала и поклонилась. Была она в лазоревом, расшитом серебром летнике и бархатной
душегрее, белокурые косы спускались на стройную спину.
- Да нет, Ксения Борисовна, - тонкие губы леди Мэри чуть улыбнулись, - Аннушка почивает
уже, тако же и муж мой, а я вот, - она махнула головой в сторону окна, - все улечься не могу,
уж больно тихо на дворе, непривычно.
-Да, - Ксения уселась в кресло напротив и скинула сафьяновые туфли, подобрав под себя
ноги, - я вот тоже, подышать на двор выходила». Девушка подперла кулаком округлый
подбородок и сказала, глядя на огонь: «Как жених мой умер, я думала, вы обратно в Данию
уедете, Марья Петровна, что вам тут, на Москве, не ваша же это земля».
Мэри улыбнулась про себя и, потянувшись, взяла теплую руку Ксении: «Ах, ваше
высочество, - сказала женщина, - да разве в том дело, где кто родился? Люди тут хорошие,
вот вы, например…
Ксения, покраснела и что-то пробормотала.
- Хорошие, хорошие, - продолжила Мэри. «И семье моей тут нравится, так, что вы не бойтесь
– мы с вами останемся. А как самозванца этого разобьем, замуж выйдете, в Европе еще
принцев достанет, не бойтесь», - женщина рассмеялась.
- А вы замуж по любви выходили? – все еще краснея, спросила Ксения и тут же
спохватилась: «Простите, Марья Петровна, не след о таком-то спрашивать».
- Отчего ж не след? – та все улыбалась, - мимолетно, нежно. «По очень большой любви,
Ксения Борисовна. Мужа своего я люблю до сих пор, и всегда любить буду, - пока живы мы».
Девушка помолчала и спросила: «Помните, вы мне переводили повесть эту, из итальянской
жизни, о влюбленных, чьи родители враждовали?».
Боярыня кивнула и внимательно посмотрела на горящие щеки Ксении. «Бывает же так, -
продолжила девушка, - что любишь человека, и знаешь – нельзя это, грех такая любовь, а
все равно – любишь?».
- Так сердцу-то не прикажешь, Ксения Борисовна, - мягко ответила боярыня.
Девушка помолчала и, встряхнув косами, решительно сказала: «Нельзя сие. Ну, - Ксения
вздохнула, - значит, так тому и быть».
Она отвернулась и Мэри увидела, как чуть вздрагивают стройные, покрытые душегреей
