Как будто почувствовав что-то, женщина подняла голову и в тот же момент певчие грянули
«Аллилуйя» - служба закончилась, и царь с царицею покидали собор. Боярыни сгрудились
позади Анастасии, и Федор лишь увидел, как прямо и открыто посмотрела на него эта
неизвестная женщина – у нее были серо-зеленые, как вода в осенней реке Москве, глаза, и
золотистые длинные ресницы.
У выхода из собора он нагнал мужа Прасковьи Воронцовой стольника Михаила.
- Михайло Степанович, - положил ему руку Федор на плечо, - ну-ка погоди!»
- Что такое, Федор Васильевич? – Михаил Воронцов был лет на двадцать младше Федора, и
относился к нему скорее, как к дяде, чем к брату жены.
- У меня до боярыни Прасковьи дело одно есть, недосуг, да и невместно тут говорить, однако
и медлить неохота – тихо сказал Федор, думая о том, что сероглазая красавица могла
оказаться обрученной, а, то и мужней женой. «И тогда,- горько подумал он, - куковать тебе,
Федор, стариком одному».
Ибо за весь этот год никто из боярынь и дочек боярских не приглянулся Федору. Как прошло
шесть месяцев со смерти Аграфены, все сродственницы, будто сговорившись, принялись
хлопотать о новой женитьбе Федора. Был он человеком богатым и весьма знатным, а через
покойницу Аграфену находился в родстве с всемогущими Головиными. Сватали ему и вдов,
и девиц хороших родов, показывали их в возках, или в церквях, но до сих пор никто из них
не заставлял сердце Федора биться так сладко и неровно, как это было с Аграфеной.
-Вот только та, сероглазая, - подумал он и улыбнулся, непонятно чему.
- Так заезжайте к нам, Федор Васильевич, прямо сегодня, ради святой Пасхи, и Матвея с
собою берите.
Четырнадцатилетняя Мария, единственная дочь Воронцовых, давно уже заливалась
краской при виде своего троюродного брата.
-Матвей, Михаил Степанович, у царя будет, ты же знаешь. А вот я заеду, коли не шутишь. –
Федор попрощался и широкими шагами пошел к своему возку.
Михаил Воронцов нашел глазами свою жену и, в который раз изумился свежей красоте ее
лица – тридцатилетняя Прасковья за все годы их брака родила всего троих детей –
двойняшек Марию и Степана, и, два года назад, «последыша», как его ласково назвали
родители, Петра.
Она быстро подошла к мужу, раскачиваясь на каблуках, спрятанных под подолом парчового
сарафана.
-Дядька Федор к нам приедет, - сказал муж.
- Ну и славно, - улыбнулась Прасковья. «Что ж ему в святую Пасху дома одному сидеть? Не
дело это».
-Сказал, что разговор у него до тебя есть, - рассмеялся Михаил, подхватывая под уздцы
